Часто. Но все они, как одна, были рады разделить со мной постель и получить что-то взамен. Я и к этому привык. Жизнь шла и шла. Она продолжала течь своим чередом, а потом в лесу я увидел охотницу. Наглую и необузданную. Я прогнал её и был уверен, что более никогда не увижу, ведь близилась ночь, и ей одной противостоять суртурам было бы непросто, – равк переводит на меня взгляд и продолжает, а я ловлю себя на мысли, что с замиранием сердца жду его следующих слов. – Ты не представляешь моё удивление, когда я снова увидел эту девушку во дворце самого короля равков. Она расхаживала по залу с высоко поднятой головой и отлично делала вид, что имеет на это право. В тот момент мне стало интересно. Обычный интерес приевшегося ко всему принца к чему-то необычному. В этот же вечер на приёме я и охотница танцевали. И это был не милый или соблазнительный танец. Это была жгучая баталия двух острых умов. Маленькая охотница язвила и не пресмыкалась передо мной, хотя уже знала, кто я и на что способен. Мало того, она ещё и нож пронесла в тронный зал короля. В тот вечер к интересу, безусловно, прибавилось желание. Ведь охотница привлекательна и соблазнительна. Дальнейшие наши встречи только привносили что-то новое и необузданное. Ты готова была поцеловать меня, но в итоге чуть не убила. Ты дала мне "слово", но ненавидела. Ты язвила и всегда отстаивала себя. И никогда за всё время, что я тебя знаю, ты не стала похожей на других. Ты, Эва, – особенная.
– Какие глупости.
– Нет. Ты показала мне, что я в этой жизни далеко не всё видел и испробовал. До тебя, я не встречал "врага" достойнее.
– Ты приписываешь мне то, чего никогда у меня не было.
– Возможно, ты сама не замечала, какая ты? Не придавала этому значения? Почему Колум ходит за тобой как приклеенный, он ведь сделает всё ради тебя, жизнь отдаст, если потребуется. А Эметнейм? Он бы ни за что на свете не связал себя узами брака с кем-то… посредственным. Да и я бы тоже никогда не сохранил жизнь тому, кто нарушил закон и пронёс оружие в залу к королю.
– Мне сохранил.
– И продолжаю это делать.
Мурашки нервозности проходятся по рукам, и я потираю их холодными ладонями. Бросаю взгляд на принца и спрашиваю:
– Ты сейчас ждешь от меня благодарности?
Он улыбается, так, что я вижу его клыки, и говорит.
– Нет. Но было бы неплохо.
– Ты же понимаешь, что я не могу тебе доверять и принять все слова за чистую монету?
– Ты спросила, я ответил, – дальше голос равка становится агрессивным, а взгляд твердым. От улыбки не остается и следа. – И я думаю, между нами всё было бы иначе, если бы не ситуация из твоего прошлого.
Перед глазами возникает лицо Шрама, и я тут же говорю:
– Я не хочу об этом говорить.
– Он будет страдать. Я тебе это обещаю.
– Для чего тебе всё это? У тебя есть нареченная, и я никогда не претендовала на её место. Я не давала тебе повода. Никогда.
– Это так. Но, – равк подносит руку к сердцу и, прикасаясь двумя пальцам, говорит, – ему-то не прикажешь.
"Ты не влюблен в меня".
Это очередная уловка. Но моё сердце начинает отбивать совершенно не свойственный ему ритм.
– Я не знаю, как это назвать, но я мог уже больше пяти раз лишить тебя жизни, но это не входит в мои планы. Я мог воспользоваться "словом" как мне заблагорассудится, но я этого не делаю.
– Почему?
– Я не буду заставлять тебя. Мне просто нравится, что ты находишься где-то рядом. Пока этого достаточно.
– Ты не будешь требовать "слово"?
Равк не успевает ответить на вопрос, скала отодвигается, и оттуда появляются все те же шесть ликанов.
– Бастиан, Эванжелина, Древнейшая ждёт вас.
Глава 27. Древнейшая
Ведьмы и колдуны были первым кланом, что явился новому миру. Они были прекрасны в своём первозданном виде. Безумно красивые, но хрупкие создания, сотворенные для главной цели – баланса. Их тотемным животным стал ворон. Символом клана является угольно-черная птица, перья которой стали такими из-за соприкосновения с погребальным костром. Огнём, который вечно горит на пересечении живого и загробного миров. Ворон, как колдуны и ведьмы, – это посредник между мирами. Между жизнью и смертью. Матерь и Отец дали в дар первому клану большую часть своей магии. Колдуны и ведьмы могли управлять стихиями, возрождать умершее и даровать новую жизнь. В обмен на магические способности Матерь и Отец сотворили равновесие. Если колдуны используют магию, они обязаны отдавать что-то важное взамен.
(Книга Матери и Отца. Глава вторая).
* * *
Поднимаюсь с насиженного места и иду к ликанам. Как они узнали наши имена? Равк подстраивается рядом, и мы движемся по нескончаемому лабиринту. Здесь нет света, но я вижу. Кажется, что сами камни сделаны из магии, и подпитывает их нечто поистине сильное. Если для создания нового дворца короля равков нужны были сотни магов, заточённых в стены, то что нас ожидает здесь?
Озноб проходит по коже. Я хочу в тишине обдумать все слова Бастиана, но мне на это никто не дал времени.
Бастиана?
Когда это я начала называть его по имени?
Видимо, только что.
Поворачиваем в седьмой раз и оказываемся в огромном пространстве. Но я даже не могу рассмотреть, что происходит по сторонам, всё моё внимание приковано к ней… к молодой милой девушке. На вид ей не больше пятнадцати Алых Лун. Её лик прекрасен и мил. Зеленые глаза сверкают изумрудами, светлые волосы длинные и гладкие. Но её тело, ноги и часть живота вросли в камень и представляют собой глыбу черной породы. Камень, словно юбка, расходится в стороны и соединяется со скалой. У этой самой юбки стоят два серебряных фужера. Они пусты. За спиной ведьмы скала, но она представляет собой ни что иное, как едкий туман практически черного цвета.
От созерцания Древнейшей, как называют её ликаны, волоски на затылке становится дыбом, а дыхание спирает. Её взгляд, кажется, смотрит не то что в самую душу, а гораздо дальше. Туда, куда даже я не смею заглянуть.
– Преклонить колено! – говорит ликан, и у меня даже не возникает желания воспротивиться.
Мы с Бастианом преклоняем колени, то же самое делают и ликаны.
– Можете идти, – говорит каменная ведьма.
Её голос девичий и чистый, как ручей с питьевой водой.
Поднимаю взгляд
