них. Не попыталась убрать его руку. Я не ощущала опасности от спасшего меня индейца.
Мной овладевали другие чувства. Одно из них это интерес. Мы стояли на мучительно близком расстоянии и молча, рассматривали друг друга.
По его глазам, я поняла, что нравлюсь индейцу. Чёрные зрачки пульсиро-вали в такт биения моего сердца. Всматриваясь в их бездонную черноту, я на мгновение забыла, где нахожусь. Я не видела трупов возле себя.
Не слышала криков и выстрелов, разносившихся по лесу. Я стояла и смотрела на мужчину из чужого жестокого мне мира. И он мне нравился.
Сама не знаю, что заставило меня в этой сложно и опасной ситуации улыбнуться дикарю. То ли его пронзительный взгляд меня так развеселил.
То ли я просто хотела выразить свою благодарность индейцу за спасение.
Я улыбнулась, а он в ответ одарил меня такой же искренней улыбкой.
И в это самое мгновение, зов сержанта Виллоу заставил вернуться на землю с облаков. Мой спаситель, оглянувшись, принялся отходить назад, пока не растворился в густой зелени леса. Его я больше не видела, как не пыталась, напрягая зрение, рассмотреть среди кустов дикаря. Его не видела, а вот взгляд ощущала кожей. Спаситель следил за мной.
— Миссис Монтгомери! — приближался встревоженный зов сержанта.
Я не сразу ответила на него. Бедный солдат знал, что полковник убьёт его за жену. Он должен был глаз с меня не спускать, а сам потерял в лесу полном враждебных индейцев. Сержант Виллоу закричал ещё громче, что содрогнулся весь лес.
Я отозвалась.
— Я здесь!
И уже через несколько минут в зелени замелькали красные мундиры английских солдат. Сержант Виллоу первым подбежал ко мне. Охая и ахая, как наседка, рассматривал всё ли со мной хорошо. Не ранена или есть другой ущерб. Ущерб лично полковнику. Убедившись, что платье не разо-рвано и я вполне здорова, он бросил взгляд на убитых индейцев. Конечно, же он понял — это не моих рук дело. Я хрупкая женщина не могла вступить в схватку с двумя могучими мужчинами и победить их. Заметив в одном трупе торчащую в спине шее стрелу, он вытянул её.
— Кто здесь был? — спросил сержант, рассматривая наконечник и перья стрелы.
— Он появился из ниоткуда и спас меня… Я даже не знаю, его имени… не знаю, кто он…, — старалась говорить спокойно, но язык не слушался и я заикалась.
К сержанту подошёл солдат. Пристально посмотрев на стрелу, поделил-ся своими догадками, кто может быть моим спасителем.
— Гурон. Это земли гуронов, сэр, — и кинув быстрый взгляд на убитых, добавил. — Если форт осаждён, значит, гуроны вступили в союз с ирокезами или воюют с ними. Но, думаю, что скорее второе. Эти два племени ненавидят друг друга.
— Или просто не вмешиваются в наши распри, — задумчиво сказал сержант. — Тогда бы миссис Монтгомери лежала здесь, а не они, — и кивнул в сторону мертвецов.
Я побледнела, представив себя на месте убитых ирокезов. Но моя участь была бы позорнее их. Меня бы непросто убили. Меня бы сначала изнасиловали, как жену и дочерей колониста.
Подчинённый «мужа» дал мне руку.
— Идёмте, миссис Монтгомери, — сказал он, — нам надо поспешить.
Очень может быть, что лес кишит ирокезами. На открытом месте легче обороняться, чем здесь.
Я, недолго думая, подала ему свою ладонь.
Всю дорогу до обоза, оглядывалась по сторонам, чтобы хоть на мгновение увидеть своего спасителя гурона. Глазами не видела, но сердцем ощущала его присутствие. Оно замирало от каждого шелеста листьев, от каждого дуновения ветра, от каждого щебета лестных птиц. Он был рядом. Совсем близко. И он смотрел на меня. Я это знаю.
ГЛАВА 23. Ред-Ривер
Неожиданное нападение индейцев в лесу стоило нам пятерых солдат и один тяжело раненным. Убитых погрузили на телегу с порохом. Ранен-ного к нам с Фани. Оставаться на лесной дороге было очень опасно. Ещё одну атаку солдаты не смогут отразить. Если груз с обоза достанется индейцам, то форт не переживёт зиму. Помимо оружия, там было и продо-вольствие с запасами зерна для посевов на весну.
Сержант Виллоу принял единственное правильное решение в сложив-шееся ситуации: ехать к осаждённому Ред-Ривер и побыстрее. Там, по крайней мере, больше сотни солдат в тылу врага. Как сказал сержант:
«Ирокезам придётся туго. Они не готовы к открытому сражению с воору-жёнными до зубов солдатами Его Величества. Это не окружить форт и ждать на безопасном расстоянии вне недосягаемости пушек, когда жителей начнёт мучить голод».
И обоз двинулся дальше. Всю оставшуюся дорогу, солдаты глядели в оба, держа наготове ружья.
Когда мы выехали из леса, я вздохнула с облегчением. Страх нового нападения и чувство, что за мной наблюдают, остались среди густой зелени деревьев. Вдали показались деревянные стены форта, а под ними красные мундиры солдат и мелькающие дикари в этом кровавом зареве.
Мы остановились, наблюдать за этой бойней с высокого холма.
Со стен форта сначала стреляли, потом ворота открылись и выбежали ещё люди. Не все были в военных мундирах. После сражения я узнала, что в форте от кровожадных дикарей искали защиты не только колонисты, но и местные жители. Кто успел добежать до Ред-Ривер, укрылся за высоким частоколом. Остальные ушли далеко вглубь леса.
В этой каше из тел невозможно было ничего разглядеть. Я с замиранием сердца пыталась из последних сил держать себя в руках и не впадать в панику. Но мысль, что Ричард, может, уже погиб, оглушительным звоном сотрясала мой разум. Если так, то моя свобода останется мечтою.
Я думаю, сержант Виллоу заметил на моём лице печаль, поэтому подошёл. К тому же он чувствовал свою ответственность за меня. Полковник вручил в его руки жизнь своей жены, это честь для такого опытного солдата, как Виллоу. Может случиться так, что в благодарность командир присвоит ему звание повыше.
— Миссис Монтгомери, — его голос заставил обернуться, — ваш муж не впервой в такой передряге. С ним всё будет хорошо.
— Он уже сражался? — спросила я, не веря сержанту.
— Да, — подтвердил свои слова Виллоу.
— Пять лет назад битва на озере Джордж. Я тоже был там. И могу сказать, он хороший солдат. Тогда он, правда, был в звании капитана.
Слова сержанта Виллоу немного успокоили меня. Как мало я знала о человеке, с которым меня связала судьба. Надо же, Ричард, нехоленый придворный офицеришка, купивший звание. Он успел пролить чью-то кровь и знал о войне не понаслышке. Это радовало меня и огорчало одновременно. Радовало, что может, есть шанс, и он останется жив.
