Лёля протянула руку, но Вовка не шевельнулась.
– Я должна понимать, что происходит.
– Ну и как? Рассказал он тебе, что происходит?
Вовка пожала плечами.
– Ты же сама ему себя на тарелочке с голубой каемочкой подносишь, – продолжала Лёля. – Рассказала ему, небось, что ты уже едешь. Координаты не скинула? Номер машины? Ты дура совсем? Не нужно с ним общаться!
– Лёль, все совсем не так… Ты не понимаешь!
Вся эта чертовщина… Лёля ведь в нее не верит. Да и на Федю она смотрит так, как будто он так и должен – то исчезать, то появляться.
– Ах не понимаю!
Лёля извернулась, запустила руку Вовке в карман, выхватила телефон, потянулась через Федю, крутанула ручку стеклоподъемника и вышвырнула аппарат прочь.
– Эй, ты чего! – воскликнула Вовка. – Остановите! Пожалуйста, остановите!
Она вцепилась в переднее сиденье.
– Да вы чего там? Что за кипеж устроили? – заудивлялся водитель, потихоньку сбрасывая обороты. – Что за срочность?
Вовка выскочила еще раньше, чем автомобиль затормозил. Кинулась обратно по трассе и принялась обшаривать обочину. Обшаривала долго, уже на коленях, безнадежно испачкав джинсы и извозившись в глине.
– Нет его, – шептала она, когда Илья обнимал ее за плечи. – Нигде нет…
– …ни за что не найдешь, – увещевал он. – Ехали быстро. Улететь мог куда угодно.
– Но как же?.. – бормотала Вовка.
Единственная ее связь с родителями – оборвалась! Как же она теперь узнает, где они, как же поймет, что задумал Джинн? А если мама вдруг сможет пробиться и позвонит, а Вовка не ответит?..
Она вдруг ясно увидела лицо мамы – бледное, худое, как всегда, усталое. Когда она нервничала, между бровями у нее залегала темная складка: серьезная, почти суровая, и Вовка знала, что если вслед за этой складкой появятся еще две – уже на лбу, то мама пойдет на кухню, пить успокоительные. А потом проспит долгим, нездоровым сном до полудня и весь следующий день будет ходить вялая и совершенно равнодушная. Поэтому – чтобы не допустить тех окончательных двух складок на лбу – Вовка обычно подбегала, хватала маму за руки и бормотала какую-то ерунду, которая почему-то неплохо помогала. Папа так не умел, и потому Вовке казалось, что за мамино спокойствие ответственна она одна. Ну вот и как теперь они там с папой одни, да еще и рядом с Джинном? Это если он рядом…
– Забей, – говорил Илья, обнимая ее еще крепче. – Новый тебе купим. И симку восстановим, если хочешь.
– Восстановим? – тупо повторила Вовка.
– Конечно! Это же в два счета делается.
– Правда? Так можно?
– Можно. Ну? Успокоилась?
Илья сжимал ее плечи и смотрел прямо в глаза.
– Ну чего ты психанула-то? Не нужен тебе этот телефон. Ну?
Вовка смотрела на него, и от знакомой косой улыбки внутри разливалось тепло. Ничего такого рядом с Федей она не чувствовала.
Как же хорошо, когда кто-то о тебе заботится… Когда кто-то может вот так обнять и долго-долго смотреть в глаза… И лучше всего, если этот «кто-то» – Илья.
– Ну как? Дальше поедем? – улыбнулся он, все так же приобнимая ее за плечи.
Федя вышел, но увидев, что Вовка с Ильей уже возвращаются, расплылся в улыбке. Словно не замечая ладони Ильи на Вовкином плече, он подбодрил:
– Это ж просто техника. Она ж неживая. Забей.
Вовка смерила его непонимающим взглядом – какая разница, живая или нет? – но он уже распахнул перед ней дверцу. Лёля, сложив руки на груди, сидела внутри и смотрела перед собой.
– Разобрались, голубки? – хохотнул водитель. – Ну, рванули. Времечко-то уже не детское.
Вовка глянула на часики, прилепленные к приборной доске. Стрелки указывали почти двенадцать.
– Извиняться, если что, не собираюсь, – бросила Лёля. – Ты же сама не соображаешь, вот и приходится думать за тебя.
Вовка набрала в грудь побольше воздуха, но ничего не сказала. О том, что смартфон стоил немалых денег, которых в семье Вовки лопатой не гребли, она даже говорить не стала. Лёлька остынет, сама ей станет подсовывать купюры. Она всегда так делала: сначала что-нибудь творила, а потом молчаливо ластилась. Но деньги сейчас Вовку волновали меньше всего. Внутри так и полыхало: Лёля отрезала ее от Джинна, а что она будет делать без его ненавистных, но все-таки нужных подсказок?
А потом выяснилось, что заводиться старенький автомобиль раздумал. Сколько водитель ни поворачивал ключ, машина только скрежетала, надрывно стонала, а потом затихала.
– Вот засада.
Он повозился с ключами, а потом вылез на дорогу, вскинул крышку капота и принялся там копаться. Все четверо сидели внутри в молчании, а потом, когда добродушный водитель в третий раз не слишком добродушно выругался, Федя заметил:
– Вон, кстати, заправка. Может, дойдем и пожрем чего?
Лёля тут же двинула его в бок.
– А тебе бы только и жрать!
– Ну а чо? У меня этот… метаболизм быстрый. Когда мы последний раз жрали? Сырников на меня не купила.
– Не было больше.
– Могла бы своим поделиться.
– Вот еще! Ты – старший брат, ты и должен делиться.
– Во принцесска выискалась, видали?
Лёля стукнула Федю еще раз.
– Может, и правда? Пойдем? – обернулся Илья. – Есть хочется. А потом другую попутку поймаем.
Вовка заволновалась. Путешествие затягивалось, и неясно было, подхватит ли их кто-нибудь еще. Но живот сводило от голода, и пришлось согласиться.
– Пошли, – кивнула она.
– Вы, касатики, уж извиняйте… – озадаченно бросил им водитель, подбоченясь у распахнутого мотора. – Неладно тут дело. Ловите кого-нибудь еще.
– Спасибо, что подбросили, – Илья протянул ему ладонь.
– Не шибко-то подбросил, – хмыкнул водитель, но все же протянул ему руку в ответ.
Заправка была освещена слабо: ржавая, неизвестной фирмы, она притулилась у обочины как будто бы на всякий случай. Авось кто клюнет, кому очень нужно. Внутри горела половина лампочек, за стойкой дремала девица с куцым хвостиком, затянутым огромной пушистой резинкой. При виде посетителей она немного оживилась и зазевала, не прикрывая рта.
Взяли кофе из автомата и пачку печенья: выбирать было особо не из чего. В витрине, правда, сохла сизоватая слойка, но Лёля на нее даже смотреть запретила.
– Подозрительную выпечку не берем!
– А сырники-то ты на станции купила, – напомнил Федя.
– Сырники не выпечка. И выглядели они нормально.
– Выглядели нормально. А на вкус – не знаю. Ты же со мной не поделилась.
