даже не столько потому что тема этой передачи и призрачной многоэтажки на болоте так уж меня зацепила, сколько просто было интересно, свернут они разговор в интересующую их сторону или нет.
— Эксперимент какой-то проводили наверное, — Костя сунул в рот последний кусок запеканки и принялся усиленно жевать.
— Как кросс сегодня пробежали? — спросил вдруг Гоша. Ага. Не выдержал.
— Нормально, — с деланным равнодушием ответил я. — Без приключений и происшествий.
Раскосые глаза Гоши сверлили меня внимательным взглядом. Я набил рот едой и принялся усердно жевать. Как и рекомендовал плакат, нарисованный на листе ватмана цветной гуашью. «Научный сотрудник! Тщательно пережевывая пищу, ты заботишься о здоровье страны!»
Не знаю, кто тут развлекался этим народным творчеством, но плакаты в столовой регулярно менялись. Примерно раз в три дня появлялся очередной шедевр настенной живописи, касающийся режима питания и его прямой связи с любовью к Родине. Интересно, это работники столовой так развлекаются, или кто-то из наших шалит? Впрочем, плакаты никто в гневе не срывал, значит сие творчество начальство вполне устраивало.
— Был у нас прошлым летом один парень, — прожевав, заговорил Костя. — Тоже с этой радиостанцией носился. Вбил себе в голову, что ему нужно непременно найти источник. Скрутил дендрофекальным способом пеленгатор и бегал по лесам в свободное время. Объяснял, что, мол, он эту станцию и раньше слушал, а тут источник явно совсем рядом. Как ему вещует эта самая смешная рогатина. Мол, чем ближе источник, тем громче она завывает.
Костя замолчал. Гоша перестал смотреть на меня странным взглядом и уткнулся в свою тарелку.
— И что? — спросил я.
— И ничего, — буркнул Костя. — Тупо получилось. Добегался. Упал с обрыва и свернул себе шею. А парень хороший был. Жалко. И как-то бестолково. Ладно бы, в «тридцать второй» погиб, хоть бы для дела было. А так, получается, из-за ерунды.
— А где погиб? — почему-то спросил я.
— Рядом с Сусийоки, — не задумываясь, ответил Костя. — Там, где развалины старой мельницы еще.
Я напряг память, примерно вспоминая карту. Сусийоки текла севернее, разливалась в одном месте крохотным прудом, а дальше уже была «тридцать вторая». В там же неподалеку стоял старый лабораторный корпус, с аварии в котором эта самая «тридцать вторая» и началась.
— А источник сигнала может быть внутри границы? — спросил я.
— Технически может, наврное, — Костя поморщился. — Слушай, ну вот что ты пристал, а? Если прямо сил нет, как интересно, ты поболтай об этом с Васей, он в радиотехнике шарит.
— Хм, и то правда... — я кивнул и снова принялся за еду.
Выводы сделал. Костя моим кроссом не интересовался вообще. Как будто или вообще не знал, что я бегал с Ладой сегодня утром, или подробности его не интересовали. Зато Гоша явно ждал, что я что-то об этом расскажу. Прямо нетерпение пополам с недоумением на его невозмутимом лице отразилось. Но спросил он только один раз. И шептаться с братом не стал. Значит...
Ничего особенного не значит.
Я жевал и думал. Может, Лада с Гошей поделилась рассказом о маленьком происшествии в лесу. А может он заранее знал, что в избушке планируется происшествие. Потому что это... ну... скажем, что-то вроде посвящения...
Так, стопэ. Кажется, я уже среди себя принял решение, что никаких недоброжелателей возле избушки не было, что дымовая завеса от меня и замаскировала. А что там было на самом деле, я пока что не знаю.
— Если что, инструктаж через полчаса, — сказал Костя, составляя на поднос свои и гошина тарелки. — Фурцев уже прибыл.
— А нам же уведомление должно какое-то прийти? — спросил я.
— Так и пришло, на плюшку-то посмотри! — Костя подмигнул, подхватил поднос с грязной посудой и направился к выходу.
Я поднял руку. На мониторе моргал едва заметный красный огонек. Наверное, сообщение пришло, пока я в душе плескался, вот я и не почувствовал вибрацию.
«Инструктаж состоится в аудитории АСТ в 9-45, просьба не опаздывать!»
Я нахмурился, припоминая, где у нас такая аудитория. Потом вспомнил, что именно так на официальном называется кают-компания.
Пятнадцать минут еще есть. Вот что я еще полностью не выучил, так это всякие местные сокращения. Например, та же «плюшка» так называлась, потому что прибор сей назывался ПЛ-456/02. Персональный... эээ... что-то там. Чуть ли не лаборант. Или логист. Помню, что там именно помощник какой-то, а не как будто название прибора.
А вот что значит это «АСТ», фиг знает. Аудитория сабантуев и тусовок? Академия случайных тел?
Надо будет как-нибудь на досуге поинтересоваться.
Я сбегал еще за стаканом кофе, дожевал остатки запеканки и поспешил смотреть на САМОГО Илью Фурцева. Выбросив на время из головы и «Жужжалку», и гипотетический сговор Гоши и Лады по поводу нашего утреннего кросса.
Почему-то думал, что инструктаж будет только для нашей группы. Так что когда влетел в кают-компанию, даже замер на пороге от неожиданности. Там были, кажется, вообще все. Включая уборщиков и медсестер.
— Здрасьте, — я оскалился в улыбке и кивнул. Потому что почти все почему-то в момент моего появления замолчали и посмотрели на меня. — Я же не опоздал?
Не опоздал. До начала, судя по «плюшке», было еще минут семь. Просто почему-то я пришел последним. Хотя нет, почти последним. Еще не было Лады и Шурика. Ну, во всяком случае, из тех, кого я знал по именам.
Я пробрался к своим, которые оккупировали кучку из кресел-мешков, и устроился рядом с Эмилем. Вытянул шею, пытаясь разглядеть, что собой представляет наш загадочный завлаб, чьи инструктажи собирают такой головокружительный аншлаг.
— Это он и есть? — спросил я Летягу, кивая в сторону пухленького дядечки. Тот суетился рядом с кубической штуковиной, чем-то отдаленно напоминающей проекторы, которые у нас на школьных уроках использовали.
Дядечке на вид было лет, наверное, семьдесят. Значит, с учетом чудес, которые творит с человеческим организмом загадочная теломераза, может быть и все сто двадцать. Его лысый череп обрамляли венчики седых волос, а коричневый цвет кожи намекал на то, что все лето он провел где-то на открытом солнце. На носу — очки с толстенными стеклами, из-за которых его глаза казались мультяшно-гигантскими. Весь он был такой сдобный и кругленький, прямо-таки образец доброго ученого.
— Илья Евгеньевич Фурцев, да, — сказал Эмиль. — Собственной персоной.
— Я думал, что инструктаж будет только тех, кто пойдет
