Итак, она хотела обойти Маравана. Пригласить Сандану, а потом поставить тамильца перед фактом.
Уже первый её номерок выпал на двенадцатое окошко. Сандана узнала Андреа и даже вспомнила её имя.
— Чем я могу вам помочь? — спросила она.
— Я к вам по личному вопросу, — ответила Андреа. — Моя подруга завтра устраивает ужин с эфиопской кухней, на который приглашает вас и Маравана. Будем рады вас видеть.
Сандана как будто смутилась.
— А Мараван хочет, чтобы я пришла? — спросила она.
— Да, — ответила Андреа, ни секунды не сомневаясь.
— Тогда я с радостью принимаю приглашение.
— Вот и прекрасно.
После обеда дул порывистый ветер — отголосок прошедшего по стране антициклона «Эмма». Андреа открыла форточки, и пламя свечей то и дело вздрагивало, угрожая погаснуть. Они сидели за столом. Македа и Андреа курили, Сандана и Мараван пили чай. У всех было хорошее настроение, к какому располагает вкусная еда.
Изысканное общество собралось в ту ветреную ночь в квартире Андреа. Македа надела вышитый тибеб[45]до пят, Сандана — голубое сари, хозяйка — вечернее платье с глубоким вырезом. Всех удивил Мараван, явившийся на ужин в костюме и при галстуке.
Как и следовало ожидать, сначала он отверг приглашение Андреа.
— Жаль, — вздохнула та, — Сандана тоже придёт.
— Мне трудно себе это представить, — ответил Мараван. — Сандана — порядочная тамильская девушка.
Андреа засмеялась:
— Тогда тебе тем более нужно за ней присмотреть.
До сих пор Мараван не пожалел, что пришёл. Ужин ему понравился. Еда походила на то, что готовят на его родине. Такая же острая, так же приправлена луком, чесноком, имбирём, кардамоном, гвоздикой, куркумой, пажитником, тмином, ЧИЛИ, мускатным орехом и корицей. Было здесь и масло гхи. Только в Эфиопии оно называлось «нитер кибех» и подавалось с приправами.
Пользоваться вилками и ложками тоже не полагалось, как, собственно, и посудой вообще. На столе, устланном белой бумагой вместо скатерти, Македа разложила большие лепёшки из бездрожжевого теста, приготовленного из перемолотых зёрен теффа — особого сорта проса, выращиваемого только в Эфиопии. Они назывались «инджеры» и использовались вместо тарелок. Гости отрывали от лепёшек куски и заворачивали в них еду.
— Иногда делают одну большую инджеру размером со стол, — объясняла Македа. — Но в европейской духовке такую не приготовишь.
Общество тоже понравилось тамильцу. Все его опасения оказались напрасными. Сандана не была шокирована ни отношениями между хозяйками вечера, ни профессией Македы, которую та и не думала скрывать. Девушки беседовали откровенно, как старые подруги. Мараван расслабился.
Поведение Санданы помогло ему забыть все свои предубеждения насчёт Македы. Еда тоже способствовала этому: плохой человек не может так готовить.
Наконец девушки подняли тему, которая не могла оставить тамильца равнодушным.
— Мараван говорит, что у вас родители решают, за кого их дочери выходить замуж, это так? — спросила Андреа Сандану.
— К сожалению, да, — ответила та.
— И как же они выбирают вам мужей? — поинтересовалась Македа.
— Выясняют всё, что нужно, через родственников и знакомых, иногда подключают свою агентуру, даже пользуются Интернетом. Помимо всего прочего, важно, чтобы совпадал гороскоп и кандидат принадлежал нужной касте.
— А любовь?
— Считается, что на это полагаться не стоит.
— И вы согласны?
Сандана посмотрела на Маравана, который, казалось, целиком сосредоточился на изучении блюд, и покачала головой.
Налетел ветер. Шторы заколыхались, задребезжали стёкла.
— Здесь можно выходить за кого хочешь, — заметила Андреа.
— Конечно, — кивнула Сандана, — если только не боишься навлечь позор на своих родителей и лишить братьев и сестёр возможности создать нормальные семьи.
Девушка замолчала.
— И разбить сердца отца и матери, — добавила она наконец.
— А как же своё собственное сердце? — спросила Андреа.
— Это не столь важно, — вздохнула тамилка.
На некоторое время все задумались. Только форточка стучала под порывами ветра.
Наконец Македа обратилась к Сандане:
— Как же так получилось, что ты оставила семью?
Сандана опустила глаза.
— Для меня моё сердце оказалось важнее, — прошептала она.
Нависла неловкая пауза, вскоре прерванная оживлённой репликой Македы:
— Значит, чтобы спать друг с другом, вам необязательно выходить замуж или жениться.
Сандана покачала головой.
— Нет, так нельзя. Это так же плохо, как брак между разными кастами, и тоже навлекает позор на родных, в том числе и на тех, кто остался на Шри-Ланке, — тут она задумалась. — Хотя, если всё пойдёт, как сейчас, скоро краснеть за нас будет некому.
— Ещё чаю или, может, чего-нибудь другого? — по-хозяйски осведомилась Андреа.
Мараван вопросительно посмотрел на Сандану. Он решил выпить ещё чашечку, если она согласится.
Но Сандана не ответила Андреа. Вместо этого она выпрямилась на стуле и сказала, сдвинув красивые брови, нечто неожиданное для всех:
— Об этой войне никто нигде не пишет, её не показывают по телевизору, политики о ней тоже не говорят, да и для застольной беседы эта тема, пожалуй, не слишком подходит.
Мараван положил руку на плечо девушки. На лице Андреа появилось виноватое выражение.
— Это Третья мировая, — кивнула Македа. — Я тоже видела войну, о которой никто ничего не говорит. Третья мировая касается только стран третьего мира.
— Кроме того, это бизнес, — тут Сандана схватила сумочку, которая висела на подлокотнике её кресла, порылась в ней и вытащила свёрнутую бумажку. Это оказалась статья, вырезанная ею из журнала «Пятница».
— Вот, — Сандана протянула листок Андреа. — Они продают списанные гаубицы. А те, кто бежал в Европу от войны, понятия не имеют обо всём этом.
Пока Андреа читала статью, Македа заглядывала ей через плечо.
— Я знаю их, — эфиопка показала на снимки Ваена и Карлайсла.
Андреа и Сандана удивлённо округлили глаза.
— Откуда?
— Угадайте с трёх раз, — вздохнула Македа.
Мараван встал и тоже заглянул в мятый листок. Андреа расправила бумажку, а Македа пододвинула включённую лампу. С фотографий на них смотрел азиат в круглых очках и грузный американец.
