на Мяглу. – Всегда готова поддержать товарища.
– Я обычная! – отрезала Мягла, но было видно, что слова Зрящего одновременно и порадовали её, и смутили.
– Надеюсь, что не покажусь вам слишком бесцеремонным, если попрошу и со мной поделиться едой из зримого мира, – со вздохом произнес Муор. – Конечно, для поддержания жизни такое питание мне теперь не требуется, но хотелось бы снова почувствовать знакомые вкусы.
– Конечно, мы поделимся! – заверила Мягла. – Жаль только, что у нас одни консервы и сухари.
– Это ничего! – отмахнулся Муор. – Я и такому буду рад. У нас-то тут есть только чай.
– А чай откуда, если других продуктов нет? – заинтересовалась Мягла.
– Так это местный, из здешних растений, – пояснил Муор. – Вы разве не почувствовали, что вкус другой?
– Нам было как-то не до оттенков вкуса! – рассмеялся Зорли. – Мы тебя слушали. Поразительная у нас получилась экспедиция – мы по большей части не незров ловили, а всё какие-то загадки разгадывали. Теперь вот еще архив искать придется, и лично я пока не представляю как – уж больно я от этих ваших мвиловских чудес далек.
– Это должно быть не так уж сложно, – задумчиво протянул Муор. – Во всяком случае, если архив еще в Незримом. Полагаю, я бы и сам сумел его найти, если бы смог отойти от дома достаточно далеко.
– А ты не можешь? – с сочувствием взглянула на него Мягла.
– Увы, теперь мне доступно только это место и его ближайшие окрестности, – ответил Муор.
– А почему? – полюбопытствовала Ласве. – Ты же теперь незр? Или нет?
– Муор, давай я расскажу, а ты пока поешь, – предложила Жемсе. – Я же вижу, какие нетерпеливые взгляды ты бросаешь на угощение, щедро предложенное нашими гостями.
Муор кивнул, и Жемсе, снова устроившись за столом и отхлебнув свежего чая, который она уже успела снова разлить по чашкам, приступила к рассказу:
– Я полюбила Муора с первого взгляда. Сама от себя подобного не ожидала, ведь мы, певгрез, довольно эгоистичны. Не то чтобы ни одна из нас никогда не влюблялась, подобное порой случается, но очень, очень редко. И, разумеется, нежные чувства мы обычно испытываем только к кому-то из своих. Например, я знаю одну чудесную пару – певгрез и примеса…
– Примеса? – перебила Ласве, изумленно распахнув глаза. – Но они же жуткие!
Она вспомнила чудовищный лик незра, который вселился в Стрехо: ужасные круглые глаза и утыканный многочисленными зубами рот выглядели чрезвычайно пугающе.
– О, дорогая, у нас совершенно иные понятия о красоте! – Жемсе мелодично рассмеялась. – В мужчинах мы ценим в первую очередь проявления энергетической силы, а примесы чрезвычайно сильны. Еще есть очень милая пара из идсоба и обогосы. Правда, с обогосой это единственный случай. И я, честно говоря, до сих пор не перестаю удивляться, что обольстительная госпожа оказалась способна на чувства к кому-то. Хотя, с другой стороны, подобное можно сказать и о большинстве певгрез.
– Ты говоришь «певгрез», «идсоб» и так далее. Вы все используете те видовые названия, которые вам дали люди, или это делаешь только ты, чтобы нам было понятно? – заинтересовался Юрзме.
– Ни то ни другое. Это что-то вроде перевода наших обозначений на человеческий язык, – объяснила Жемсе. – Высшие незры могут говорить, но до того, как мы столкнулись с людьми, мы не называли друг друга словами. У нас ведь и имен-то нет.
– Как это? – изумилась Ласве. – Ну то есть мы все поняли, что имен у вас нет, но думаю, не только я не поняла почему.
– Пожалуй, в роли преподавателя я себе нравлюсь, – улыбнулась Жемсе. – Остается надеяться, что у меня получается.
– Не сомневайся, – заверила Мягла.
ГЛАВА 18
– До Растворения, как вы его называете, когда проходов из Незримого в зримый мир не существовало, незры вообще не использовали слова. Мы говорили друг с другом при помощи энергетических конструкций, а не звуков, – начала объяснять Жемсе.
– А показать сможешь? – вскинулся Утлу.
– Конечно.
Жемсе открыла рот, но ничего не сказала, однако Ласве почувствовала, как нечто маленькое, но при этом имеющее довольно сложную энергетическую структуру, словно пролетело от певгрез к Зрящему.
– Я увидел! – радостно объявил Утлу. – И что это было?
– Это было мое описание – кто я и как меня зовут, – ответила Жемсе.
– Так имена у вас всё-таки есть? – уточнила Ласве.
– Это не совсем имя, – покачала головой Жемсе. – Это что-то вроде уникального определения того, что я из себя представляю, содержащее все мои индивидуальные черты.
– Но если у вас есть такие уникальные определения, почему вам так важны имена, которые вы получаете от людей? – не поняла Ласве.
– Имена важны для того, чтобы установить контакт с людьми, – поправила её Жемсе. – Когда человек дает нам имя, он признает нашу индивидуальность и уникальность. Ведь уличный кот – это просто кот. Конечно, у него есть какие-то признаки: размер, цвет шерсти, её длина и степень пушистости, особенности поведения. Но если это, например, Рыжик, то это уже особенный кот. Понимаешь?
– Да, – кивнула Ласве. – Хотя раньше я никогда не смотрела на это в подобном ключе.
– Просто имена для людей – такая обыденная вещь, что вы не задумываетесь о том, насколько они важны, – сказала Жемсе. – Я, по правде говоря, тоже об этом не задумывалась до встречи с Муором. Только получив человеческое имя, я осознала, в чем его значение, потому что почувствовала это не себе. Называя кого-то по имени, вы создаете с ним энергетическую связь, просто не обращаете на нее внимания – по человеческим меркам, она слишком тонкая. А вот незры её очень хорошо чувствуют, а многие – даже видят.
– Я тоже вижу, – признался Утлу. – Но мне никогда не приходило в голову кому-то об этом рассказывать.
– Вот так однажды окажется, что твоему другу давно известны все тайны мироздания, а ты просто не спрашивал. – Юрзме рассмеялся.
– Не преувеличивай, – улыбнулся Утлу. – Насчет того, как Муор в итоге оказался в Незримом, у меня даже предположений нет.
– Да я этого и сам
