деле задним числом вписала ваши фамилии и, пользуясь тем, что начальница ЗАГСа была занята, поставила печать. Но она не имела доступ к самой книге регистрации. Самое интересное, что ваш подлог мог оказаться успешным, ни один нотариус не стал бы делать запрос в ЗАГС Кингисеппа и проверять подлинность свидетельства, потому что сам бланк действителен и печать тоже. Вот за это мошенничество вы будете отвечать вместе со Спиваковой, а это реальный срок. Степень вины каждого из вас будет определять суд. Скорее всего вы были инициатором этого преступного сговора, потому что после смерти Еськовой Светланы всё имущество переходит к вам.
За весь этот долгий монолог Колыванов не проронил ни слова, он тяжело опустился на стул и закрыл руками лицо. В молчании прошла минута, потом Егор опустил руки и, не поднимая головы, тихо заговорил.
— Это моя мать. Мирра Евгеньевна Спивакова моя мать. Я родился в Кингисеппе, после школы поступил в институт и уже домой не возвращался. Мой отец умер рано от тяжёлой болезни, а мама вскоре вышла замуж за Спивакова, поэтому у нас разные фамилии. Отчим пришёл жить в нашу квартиру, а я с ним совсем не находил общий язык. Когда умерла Светочка моё сердце разрывалось от горя. И обстоятельства сложились так, что мне пришлось бы возвращаться в родительский дом. Я позвонил и поделился с матерью своей печалью, вот тогда она и совершила этот поступок. Всё случилось так быстро, что у меня не было времени на размышления.
Из этого рассказа всем присутствующим стало понятно, что мужчина всегда жил за счёт женщин и оказавшись один растерялся, зато решительная мамаша предприняла действия, обеспечивающие сыну жильё и достаток, ведь вместе с квартирой и дачей он через шесть месяцев получал доступ ко всем банковским счетам своей жены. Раздавленный неоспоримыми доказательствами Егор всхлипнул:
— Но я не убивал Светлану! Я никогда бы не сделал с ней такое. Вы можете мне не верить, но я любил её! А мамочка моя ни в чём не виновата, она лишь хотела помочь мне!
Рафаэль поднялся и уже у дверей ещё раз строго предупредил чтобы Колыванов не вздумал валять дурака и усугублять своё положение, а в десять утра появился в стенах Управления. Уже выходя на порог столкнулся со здоровым мужиком.
— Так, хозяева, я звоню, звоню, почему трубку не берёте? Машину вызывали? Так я стою уже около десяти минут. Куда едем? Что нести?
Пётр, который провожал полицейского, пошарил в карманах брюк, отсчитал несколько сотен и протянул шофёру.
— Спасибо, уважаемый. Извините за путаницу, но нам уже не нужны грузоперевозки. — он почти вытолкал за дверь растерянного мужчину и крикнул вглубь квартиры. — Юля, разбирай чемоданы! — сам воздел руки к потолку и с надрывом произнёс. — Спасибо тебе Господи! Уберёг от родственничков!
Глава 11
Марина подозревала, что мать раздирает любопытство. Как так, она не в курсе, что происходит в жизни дочери! Из аэропорта Веденеева позвонила и предупредила родительницу о том, что улетает в Анталию на несколько дней. Мать пришла в крайнее волнение и начала выпытывать подробности путешествия, но у Марины не было желания прежде времени рассказывать о своём статусе, потому что она ещё сама ничего не решила. Она загадала про себя, что всё изменится в тот момент, когда они вернутся в Санкт-Петербург. Появится определённость и ясность: она невеста или снова свободная женщина. Ей стало понятно одно— она уже не вернётся к Гульбанкину, но в этой ситуации должна ему помочь. Под южным солнцем, у тёплого моря Марина почувствовала себя счастливой и спокойной. Она поняла, что всё это благодаря Юдинцеву. Тем не менее, женщина уговорила Николая вернуться на день раньше. Чувствовалось, что он был недоволен, но открыто досаду не показывал— молча в интернете обменял билеты, заказал трансфер до аэропорта и сложил стопочкой рубашки, а когда прилетели в Пулково, Марине показалось, что между ними пробежал холодок. Она вдруг до отчаяния испугалась, что вот они выйдут из здания аэровокзала, сядут в разные такси и потеряют друг друга в огромном городе. Ей захотелось вцепиться в его руку, заплакать и умолять не оставлять её одну, но проглотив комок, Марина, схватила свой чемодан и направилась к выходу, не оглядываясь на Юдинцева, как будто оставляя выбор за собой. И тут он поймал её локоть, заставил остановиться и посмотреть ему в глаза.
— Что-то случилось? Куда ты понеслась?
— Всё в порядке. Мне просто показалось, что ты устал от меня и хочешь побыть один. Да и мне надо много сделать— позвонить на работу, увидеть мать— узнать, как она и найти ходы, чтобы получить свидание с Эдуардом.
— Я боялся, что в этой ситуации произойдёт именно это.
— Что это? — с вызовом произнесла Марина и выдернула руку из сильных рук Николая.
— Вот именно всё, как у Шекспира— упрямо гнул свою линию Коля.-
«Она меня за муки полюбила,
А я её за состраданье к ним.»
— Если ты не начнёшь доверять мне, то наши отношения обречены. Неужели ты не понимаешь, что Гульбанкин именно сейчас нуждается в нашей поддержке. Не в моей, а именно, в нашей. Нужно рассказать полиции о твоих подозрениях относительно Переверзева! Почему невиновный человек должен отвечать за чужое преступление!
— В полиции не дураки работают, сами разберутся. И как ты себе представляешь, я наведу тень на компаньона, у меня нет никаких доводов и доказательств, лишь предположения.
— Отлично! Пусть Гульбанкин попадёт за решётку! Так? — Марина сузила глаза и стала похожей на вздыбленную кошку. — Конечно, там он по-быстрому окочурится, а вы получите каждый свою долю наследства!
— Ты тоже в накладе не останешься, дом на тебя записан! Так что и ты лицо заинтересованное!
— Да пошёл ты!
В бессильной злобе Марина резко повернулась и, чеканя шаг, направилась к стоянке такси. Юдинцев в два прыжка догнал её и перегородил путь.
— Ты требуешь невозможного. Я никуда не могу от тебя уйти. — он обнял женщину, прижимая лохматую голову к своей груди. — Встречу с Эдуардом я организую, у меня есть каналы в органах. — Марина затихла в его руках, а Николай погладил её по спине. — Может вместе к матери поедем? Давно пора нам познакомиться.
— Хорошо, только завезём чемоданы.
Мать не предполагала, что Марина приедет не одна и с порога, разозлившись, начала выговаривать дочери, не стесняясь растерявшегося Юдинцева:
— Что, так трудно было предупредить, что появишься с мужчиной или тебе вообще плевать на мать? Обязательно надо поставить меня в
