class="p1">— Люди! Он их крадет?
— Ветви заполнены больными людьми. Они не могут спать! Но все проходит, как только человек покидает город. Именно поэтому люди уезжают. Больше я ничего не знаю. Я лишь говорю, что нам что-то нужно…
— Понял я уже! Понял! — я перебил его. — Нам нужно срочно кому-то об этом рассказать!
— Подожди! Ты с ума сошел?
— Что за двойные стандарты? Разве не ты минуту назад говорил, что нам нужны безумные идеи?
— Да, но нельзя безосновательно обвинять Аркуса.
— Безосновательно? Ты только что целый приговор для него озвучил!
— Ты не внимательно меня слушал, либо плохо думал.
— Думаешь, что это может быть…
— Да, вероятно все настолько серьезно.
«Весь город — одна большая наживка» — понял я. Это тоже правильный вывод. Одно из двух: либо Аркус — лицемерный маг, собравший невинных людей со всех окрестностей для жестокого ритуала, либо то, что скрывается в городе гораздо страшнее виднеющейся верхушки. Город-приманка, нескончаемый стол. Вероятно, единственный способ удержать это здесь — сделать из этого необходимость.
— Если он знает кто или что за этим стоит, почему он все еще не разобрался с ним?
— По той же причине, почему он все еще держит в страхе город — он не знает.
— Ему уже давно пора обратиться за помощью!
— Из этого выходит третий пункт…
Я замолчал. В тот момент до меня уже дошло, что скажет Пульм, но это был худший вариант…
— Возможно не только Аркус не понимает, что происходит.
— Но… — я не знал, что сказать. — Что нам делать? Как нам поступить? Я вообще бесполезен! У меня нет никакой информации! Даже ты понимаешь гораздо больше меня!
— Да, но именно ты заставил меня двигаться, пусть неосторожно, но двигаться. Я рассказал слишком много, рассказал то, что не стоит рассказывать человеку, с которым ты знаком три дня. Но я понимаю, что если не ты, то больше никто не сможет.
— Я понял. Тогда…
— Я слушаю.
Наш дальнейший план не был слишком оригинален, но и не был настолько безумным, как прошлый (если это недоразумение можно было назвать планом). Мы сошлись на мысли, что Аркус не станет действовать до начала Пустоты, когда основные средства коммуникации станут не доступны. Если он действительно замышляет что-то серьезное, то это будет самое время, чтобы сделать это без лишнего шума, и скрыть на какое-то время. Нам нужны союзники. Нужно найти тех, кому можно довериться, тех, кто не подвержен всеобщему психозу. Пульм ранее уже упоминал, что есть у него кое-какие связи, а я решил обратиться к первому и почти единственному человеку, с которым я хоть как-то был знаком и которому я доверял.
— Рима! — крикнул я с порога.
Ответа не последовало…
Я проверил кладовую, приоткрытые комнаты, второй и третьи этажи, вплоть до своей комнаты. «Где же она? Где вообще кто-нибудь? Куда можно уйти в такую темень?» — подумал я, включая во внимание скрывавшуюся за облаками луну, чей свет и так был ничтожен в эту ночь.
Как бы то ни было, одним из условий успешного выполнения плана было мое, хотя бы, частичное выздоровление. До начала Пустоты пять дней, этого должно хватить на то, чтобы боль перестала сбивать меня с мыслей. «Что-то я совсем расслабился, — подумал я. — Не узнаю себя».
Оставшись в холле, я стал ждать Риму, рано или поздно та должна была прийти. Кресло было мягкое, ковер уже чистый, а стол напротив отполирован до блеска, с пепельницей в центре. Меня клонило в сон. Покалывание из-под повязки, голова кругом, а глаза невольно смыкались. Думаю, я так бы и заснул, если бы не звонкий голосок хозяйки.
— Константин! Вы что, пьяны?! — вскрикнула она, увидев мое, действительно, забродившее состояние.
— Нет-нет, — я выпрямился в кресле, протер глаза и поправил шляпу, — просто устал. Весь день бродил.
— А я говорила тебе не перенапрягаться, — она пошла к стойке. — Любишь же ты себя истязать.
— Нет, не в этом дело.
— Да? А в чем же тогда? — поинтересовалась она объективно издевательским тоном.
— Всему городу грозит опасность.
Шелест бумаг прекратился, и ее глаза поднялись на меня.
— Скоро произойдет что-то страшное. Мы еще не знаем, что, но это точно будет. Рима, нам нужна твоя помощь. Кто как не ты знаешь здешних людей?
Римастия смотрела на меня, ее глаза дрожали, но кажется та была готова слушать. Я рассказал ей все: наши догадки, примерные доказательства, варианты и то, что можно сделать. Через связи Римы, мы надеялись достучаться до той части города, до которой это было еще возможно. Рима восприняла все сказанное очень серьезно и не выразила ни единого противоречия, полностью мне поверив. Будущая ночь обещала быть для нее бурной, полной наведения справок. Но, несмотря на все мои предложения ей помочь, та наотрез отказывалась, настаивая на том, чтобы я восстанавливался и наконец выспался. Возможно, она права. Последние пару дней еще не было, чтобы я возвращался в номер и падал в постель от обыкновенной усталости, а не от «смертельного» ранения.
Постель заправлена, белье новое, а я безумно уставший. Скинув дырявый плащ и гнутую шляпу на стул, я завалился в постель и заснул как в первый день: с удовольствием и в полном блаженстве.
5
Сырость — она повсюду. Даже воздух мокрый. Ботинки ступали по камню скрепя влажными камушками. «Где я?» — первое что пришло в голову. Я хотел осмотреться, но не делал этого. Почему-то в голове я точно знал где я и зачем, хоть и не мог этого сказать. Ощущение еще более странное, чем дежавю.
— Странно, что тут никого нет, — раздался голос и тут же разнесся эхом.
— Думаю, это связанно с ним, — ответил… я?
Нет, то, что «я» сказал, звучало совсем неправильно. «Голос, он женский!»
— Вы уверены, что наводка, которую дал нам Орен, верна?
— Нет, но других у нас нет.
— Либер отрицает возможность нахождения здесь источника.
— Он не отрицает, он сам не знает.
Пещера повернула и стала расширяться. Пока «я» и спутницы, скрывающиеся где-то позади, не вышли на открытое пространство. Стены были полны серных залежей, складывающихся в один большой слоеный орнамент.
— Мы снова в тупике.
— Используем молитву.
«Молитву?» — меня удивило не то, что само это слово, а то, к каким выводам оно меня привело. Мозги начали работать, уж не знаю чьи именно, но точно начали, и картинка сложилась окончательно: я нахожусь под землей в голове другого человека, и этот «другой» — девушка из новой церкви!
Как только я вернулся в реальность из своих
