Чтобы и ждать было недолго, взяла из стопки белой бумаги в углу один лист и принялась его рвать, стараясь сделать это как можно громче. Ведь просто открыть дверь и крикнуть: «Влад, я проснулась!» слишком сложно.
Ждать в самом деле пришлось недолго.
Даже экран блокировки не успел потухнуть, и я на нем все ещё улыбалась, а Влад продолжал смотреть так, будто я – самое ценное, что у него есть, будто он согласен отдать все, что угодно, лишь бы вот так стоять со мной рядом, и если не касаться, то дышать одним воздухом.
Сейчас будет по-другому.
Я поняла это, когда Влад вошел в комнату и посмотрел на меня взглядом, полным одной лишь досады.
Клочки бумаги. Мои руки, рвущие ее и кидающие на пол, прямо на фиолетовый ковер, чуть более светлый, чем чернильно-черные души. Экран ноутбука, моя улыбка, его глаза.
– Яна, – он шагнул внутрь и остановился.
Я безучастно посмотрела на него.
Он вздохнул, вновь взглянул на бумагу. Не то попросил, не то приказал:
– Прекращай это делать.
Я пожала плечами и вернула бумажку – вернее, то, что от нее осталось – на место.
– Ты зашла слишком далеко, Яна, – продолжил Влад. – Ты меня понимаешь? – Я молчала, и тогда он не выдержал: – Что ты от меня ждешь? Извинений?
– Нет, – ответила я наконец. – Всего лишь «здравствуй».
Влад рассмеялся.
Я никогда не слышала, чтобы он так смеялся.
Влад прошел на кровать и сел, чтобы видеть меня. Предполагалось, что я повернусь, но я не стала поворачиваться. Сидела и разглядывала фотографию, пока ноутбук не погас. Тогда я вернулась к бумажке.
У меня были хорошие учителя.
И они научили меня сдерживать свои эмоции.
Отец, Наталья Заболоцкая, Янтарная, да даже сам Влад… И Кирилл. Самый главный учитель, за одну встречу показавший мне больше, чем все они за семнадцать лет.
– Ладно, – в итоге сказал Влад. Он продержался четыре минуты двадцать секунд – я засекала. В правом углу стола Влада стояли часы с острыми стрелками. – Ты не хочешь со мной разговаривать, верно?
Я молчала.
– Но мне от тебя ничего не нужно – этим займутся другие. Только один вопрос. Ответь мне на один вопрос, Яна. Прошу тебя. В знак нашей былой дружбы.
– Былой? – уточнила я, так и не повернувшись.
– Друзья не хранят секретов друг от друга, Яна, – сказал он с горечью. – Друзья не обманывают. Друзья не предают. Ведь ты всегда могла обратиться ко мне!..
– А ты всегда мог обратиться к моему отцу. Как будто я не знаю, что его слово для тебя – закон. А в выборе между законом и любовью… Ты порядочный человек, Влад, и я знаю, что бы ты выбрал.
Мне показалось, что он вздохнул.
Теперь не выдержала я. Напомнила:
– Я все ещё жду твой вопрос.
– Да, – отозвался он. – Вопрос. Кого тебе было приятнее целовать, Яна? Его – или меня?
И тут я поняла.
Поняла, что Влад стал свидетелем сцены, произошедшей между мной и Кириллом.
Поняла, что это он держал меня, когда я вернулась после разговора с Янтарной.
Поняла, что он знает – поцелуй ему не приснился.
Ощущения стереть сложнее, чем слова.
– Целовать? – я хмыкнула. – Я помню лишь об одном нашем с тобой поцелуе. Том самом, который тебе приснился. Увы…
– Можешь больше меня не обманывать, – отрезал Влад. – Я больше тебе этого не позволю. Я знаю, что это ты целовала меня тогда… Целовала, чтобы коснуться души, чтобы сбежать…
– Что ж, – отозвалась я равнодушно. – Радуйся.
Мне захотелось заплакать.
Вернуться на диван, уткнуться в подушку и реветь, как маленькой девочке, жаловаться на судьбу – и в первую очередь на себя.
За что? За что? За что?..
Мне кажется, Влад это почувствовал.
Я услышала, как скрипнула кровать. Учуяла его приближение. Заметила ладонь Влада, потянувшуюся к моему плечу, и сама отвела его в сторону, чтобы Влад меня не коснулся.
– Для тебя это все – игра, – заметил он. – Ты играешь со мной и моими чувствами. Играешь со своим отцом и мешаешь ему защитить тебя. Даже с тем твоим белым… играешь. Позволяешь приблизиться, чтобы потом резко выгнать. И смеешься. Над всеми нами смеешься.
– Я не смеюсь, – отозвалась равнодушно.
На этом терпение Влада закончилось. Кресло пришло в движение – он сам развернул меня, чтобы посмотреть в глаза.
И я посмотрела в ответ.
Подняла голову и посмотрела, если теперь я могу только смотреть.
Влад взялся за ручки кресла, перекрывая вход, и склонился ко мне.
– Смеешься, – повторил он.
Совсем близко.
– Не смеюсь, – стояла на своем я.
– И даже сейчас, – он на мгновение прикрыл глаза – темно-серые, грозовые глаза. – Даже сейчас ты со мной играешь. Ждешь, кто сдастся первым, ждешь, пока я сломаюсь… а я так близко, так близко к тому, чтобы сломаться.
Мне стало жалко его.
Но и себя я тоже жалела.
А потому продолжила… ну да, пожалуй, все-таки играть.
– Татьяна Валерьевна дома? – спросила тихо.
Влад безнадежно улыбнулся и ответил:
– Нет. Только ты – и я. Скоро приедет твой отец, и он доставит тебя до дома.
– Насколько скоро?
– Совсем скоро.
Он все ещё нависал надо мной и читал по моим глазам меня же. И тогда же я попросила:
– Можешь, дашь мне выйти?
Влад послушно отступил назад, и я поинтересовалась будничным тоном, будто никаких признаний перед этим не было:
– А почему ты не отправил мне ту фотографию? – и кивнула на потухший ноутбук.
Влад ухмыльнулся.
– Должно же и у меня быть что-то, о чем ты не знаешь?..
Отец приехал минуты через три. По ощущениям. На часы я больше не смотрела. Подошла к окну, отодвинула шторку – темную сетку, отливающую лиловым и бордовым, и принялась смотреть в окно. Комната Влада находилась на южной стороне, и окно выходило в хорошо обустроенный двор. На улице, радуясь солнышку, тусовалась малышня. И я вдруг захотела стать очень маленькой и сбежать. Или хотя бы вернуться к той одиннадцатилетней Яне, которой я была на момент знакомства с Владом. Чтобы, когда отец его представил, я не улыбнулась (и этим дала Владу мотив), а отвернулась в сторону.
Может, тогда мы были бы сейчас лучшими врагами.
Так Влад хотя бы остался в моей жизни не просто бывшим другом.
