Приветственный рев давно смолк, но наша компания оставалась в центре внимания посетителей. Это не значит, что все собравшиеся непрерывно глазели на нас и смотрели нам в рот. Слава богу, подобного не было. Просто время от времени поглядывали украдкой да пытались уловить что-нибудь от наших разговоров.
Так в будущем, которое для нас стало прошлым, в ресторанах смотрели на всевозможных эстрадных кумиров, дабы потом рассказать знакомым, с кем прихотливая судьба свела в одном зале. Разница была лишь в том, что те кумиры были дутыми, навязанными телевидением и рекламой. Командора же никто никому не навязывал, и он пользовался уважением исключительно благодаря удачным делам.
– Тост! – в отдалении приподнялся Антуан, один из тех, кто был с нами, начиная с бегства с плантации. – За нашего славного Командора, человека, с которым мы ни разу не знали неудач!
Флибустьеры дружно вскочили с мест. Если кто и недолюбливал по каким-либо причинам Кабана, то высказывать это не собирался.
Исключением были лишь офицеры. Лишь один из них попытался встать, однако его тут же удержал задира со шрамом.
Оно понятно: идущая не первый год война не принесла никакой славы французскому флоту. Ловцы удачи брали на абордаж вражеские суда, штурмовали города, а регулярные силы зря бороздили морские просторы, а чаще просто отстаивались на рейдах под предлогом охраны своих территорий. Поневоле начнешь ревновать к чужой славе, раз не имеешь собственной.
Командор благодарно встал, вытянулся по стойке смирно и залпом опрокинул в себя чарку рома.
– Всем выпивку за мой счет! И побольше! – бросил он толстому Полю.
Нет никакой нужды описывать реакцию зала. Любителей выпить на халяву хватало во всех странах и временах.
Предложение было горячо принято и поддержано почти всеми. Лишь офицеры брезгливо скривились и отодвинули подальше появившуюся на столе лишнюю бутыль.
Кабанов этого не видел. Он вновь поднялся и громогласно провозгласил ответный тост:
– За моих боевых соратников! Мы славно потрепали англичан и покажем всем, кто попытается встать нам поперек дороги!
– Ну да! Легко воевать в кабаке, – не очень громко произнес все тот же задира со шрамом. – Чем больше выпьешь, тем больше фрегатов потопишь в хмельных мечтах.
Командор услышал. Как и многие другие.
Зал притих. Как бы ни был миролюбиво настроен Сергей, вообще проигнорировать выпад он не мог.
– Есть люди, которые постоянно говорят о себе. Мечтайте дальше, господа! У вас это хорошо получается, – милостиво кивнул он, впервые чуть оглянувшись на говоривших.
В ответ флибустьеры дружно разразились смехом. Людей гордых здесь традиционно любили, а вот спесивых – никогда.
Задира со шрамом вскочил. Тот самый, что хотел выпить за здоровье Командора, попытался удержать его, да куда там! Лицо задиры нервно дернулось.
– Я говорил о вас. О человеке, который без всяких оснований нагло именует себя Командором.
– Положим, Командором меня назвали эти люди. – Кабанов обвел рукою зал. – Или вы хотите сказать, что все они наглецы?
Присутствующие зашевелились. В кабаке отчетливо запахло грозой и всеобщим мордобоем.
– Я хочу сказать, что наглец – вы! – Если задира решил вместо коллективной потасовки избрать дуэль один на один, то он явно делал не лучший выбор.
– Кто этот птенчик, ощипанный раньше, чем успел опериться? – поинтересовался Командор у Мишеля.
– Лейтенант Ростиньяк, один из первых дуэлянтов на эскадре… – Мишель подобрался. Уж он-то всецело был на стороне Командора.
– И лучший фехтовальщик! Если бы вы были дворянином… – Ростиньяк картинно возложил руку на шпагу.
– Я сегодня отдыхаю, месье фехтовальщик. Поэтому готов выслушать ваши извинения, – спокойно произнес Командор.
Большей уступки он сделать не мог. Его бы просто не поняли.
Ростиньяк судорожно сглотнул и стал торопливо стаскивать с руки перчатку.
Она перелетела через по-прежнему сидевшего к офицерам спиной Командора и упала на стол прямо перед ним. Сергей приподнял ее, приложил к ладони и заметил:
– Если вы торгуете предметами туалета, то должен вам заметить, что размер явно не мой.
Замечание имело успех. Флибустьеры заржали. Зато Ростиньяк позеленел и резким движением выхватил шпагу:
– Готовьтесь к смерти!
Он попытался ткнуть Командора в спину, но Сергей уклонился, кувырком слетел с лавки и мгновенно оказался на ногах.
Посетители опять вскочили с мест. Подлый удар вызвал бурную реакцию, и десятки клинков вылетели из ножен.
Мгновение – и вся эта буйная толпа обрушилась бы на офицеров. Только на этот раз вместо мордобоя было бы кровопускание.
Дворяне поняли ожидающую их судьбу. Я отчетливо читал на их лицах страх. Возможно, не перед смертью как таковой, а перед смертью бесчестной, от подвыпившего сброда.
– Стоять! – рявкнул Командор.
Все послушно застыли, и в наступившей тишине Кабанов сказал намного спокойнее:
– Это мое личное дело. Мишель, будьте, пожалуйста, моим секундантом. Все свидетели, что я давал этому дебоширу шанс.
Лицо при этом у Сереги было грустное. Он словно сожалел о случившемся, но иначе поступить уже не мог.
– Надеюсь, месье соблаговолит выйти, дабы не причинять ущерба заведению?
Месье соблаговолил. За ним наружу вывалили все, включая трактирщика.
Было еще светло.
Образовался круг, в котором оказались двое, Кабанов и Ростиньяк. Не было банальных слов о возможном примирении, каких-либо условий, измерения длины шпаг.
Дуэлянты молча скинули камзолы, отсалютовали и так же молча двинулись друг к другу.
Звякнули клинки.
Ростиньяк не соврал. Он был действительно великолепным фехтовальщиком. Во всяком случае, ему удалось продержаться против Командора целых полминуты, а то и на пару секунд больше. Я точно не засекал. Зачем?
Клинок Командора в резком выпаде вонзился в грудь противника. Ростиньяк безмолвно стал заваливаться на спину, упал, несколько раз дернулся и затих.
Командор пожал плечами, вытер шпагу изящным платком и вздохнул.
– Гулянку испортил, – пожаловался мне Сергей по-русски, пока толпа восторженно приветствовала его в качестве победителя.
Или он оправдывался передо мной?
Я действительно подумал, что мы очень легко стали относиться к смерти. Как будто не было у нас соответствующего воспитания, строгих законов, налета цивилизованности, гуманизма. Но мысль мелькнула и исчезла. Время диктует свои порядки, и у Сережи просто не было выбора. Не он начинал, не он и виноват.
