То есть просто Арбата, который здесь тоже был пешеходным и парадно-выставочным для выгула туристов, сохранив, однако трамвайные пути по центру улицы, по которым пару раз в день ходили декоративные трамвайчики с экскурсиями.
Стены Цоя, правда, не было, но общее настроение улицы сохранилось. Уличные артисты, дорогие магазины, крошечные заведения общепита с конскими ценниками, а еще прорва интеллигенции, проживающей на самом Арбате или рядом с ним.
Сама кальянная располагалась в одном из прилегающих к Арбату переулков. Типичный для центра этой Москвы домик в три этажа, принадлежащий какому-то частному лицу, сдававшему всю площадь внаем. Я ожидал, что вывески не будет, но нет, она имелась. Такая строгая, суровая, из латуни со шрифтом под арабскую вязь, как будто тут работал нотариус, а не размещалось заведение увеселительного типа.
Поскольку вокруг Арбата улицы с односторонним движением были как-то странно организованы, а таксист по традиции немного заплутал, нам пришлось чуть-чуть прогуляться. Время было позднее, горели фонари, шумела Москва и, если честно, настроение было приподнятым и хотелось, если не пьяной драки, то какого-нибудь веселого движа. Шедший рядом Иван усиленно крутил головой, пытаясь одним махом в вечерних сумерках рассмотреть все: и дома, и фонари, и знаки на дороге, и вообще. В принципе, я уже был морально готов, что вечер наш окончится если не в проститутошной, то хотя бы в полицейском участке, в прошлый-то раз мы программу минимум не выполнили.
Подходя к кальянной, я ожидал увидеть тут пробку из люто дорогих автомобилей, но все было вполне себе прилично. Машины подъезжали с довольно большим интервалом, высаживали по паре-тройке гостей и сразу же растворялись в городе. Случайных людей почти не было, лишь пара компаний плелась в разных концах улицы, и вряд ли это были посетители кальянной.
Пешеходами, видимо, сюда только мы с Иваном пришли, потому что охрана на входе не поверила в подлинность наших приглашений. Они смотрели их на свет, сквозь свет, скребли ногтем, нюхали.
— На зуб еще попробуйте, — посоветовал я, не выдержав.
Охранник зыркнул на меня недобро, но терзать листики прекратил.
— Проходите, — нехотя сказал он, и мы, наконец, попали внутрь.
Ну что сказать про самую пафосную кальянную Российской Империи? Ее владелец определенно бывал в Душанбе. По крайней мере, в каком-то из городов стран Центральной Азии. Потому как на шикарные панно с типичными восточными узорами человек, выросший в европейской части страны, тратиться бы явно не стал, если бы не знал, какое впечатление производит это великолепие на гостей.
Нас встретила красивая девушка в строгом черном платье и прическе с убранными назад волосами, вежливо поклонилась и еще раз попросила наши пригласительные. Сверив их серийные номера с каким-то списком в планшете в своих руках, она еще раз вежливо улыбнулась:
— Прошу за мной.
Нас провели в общий зал через несколько длинных коридоров с коврами и фонарями из цветного стекла, где за каждой перфорированной деревянной дверью с восточным ажурным узором были видны небольшие кабинеты на компанию.
И если двери в коридорах, пусть и с дырочками, но больше скрывали, чем показывали, то вот общий зал демонстрировал всю роскошь заведения.
Это было просторное помещение, ради которого сломали перекрытия двух этажей, с огромными панно на стенах из кости и цветного стекла в традиционных восточных узорах. Тяжелые люстры из хрусталя висели больше для красоты, потому как их свет бы разбил уютный полумрак зала. Потолок утопал в дыму и сумраке, но все же даже так угадывалось, что он был украшен стеклянной мозаикой, тоже складывающийся в красивый узор, тускло блестевший в свете нижнего освещения. Мягкие пушистые ковры, которые даже мне, равнодушному до всей этой мишуры, жалко было топтать туфлями.
Официантки в наглухо застегнутых одеждах и убранных под платок волосах, идеально вышколенные официанты. Ну, прямо не бар, а образцово-показательно заведение.
Нас посадили за небольшой столик, оставили несколько книжек меню на каждого, и положили кнопочку вызова официанта.
И если бы глаза могли светиться, напротив меня бы сидел человек с софитами на лице — такой восторг испытывал боярич. Я-то, конечно, всякое повидал, так что в целом вся кальянная хоть и была безусловно шикарна, но все же Наврузгох в моей памяти отпечатался сильнее.
— Потрясающе! — проговорил Иван, крутя головой.
— Да, атмосферное место, — согласился я.
Правда, как и всегда в любых пафосных местах обязательно найдется компания мудаков, желающих поскандалить с администрацией. Так и тут недалеко от нас четверо мужиков, в которых угадывались очень агрессивно настроенные силовики, немного повздорили с администратором, но все же выбили себе стол где-то в глубине зала. Мне подумалось, что ребята приехали после командировки из тепленького местечка, с таким напором они продавили персонал. С другой стороны, надраться можно в любом баре Москвы, зачем для этого ехать в самый пафосный?
— Где ты так научился стрелять? — вырвал меня из раздумий голос Ивана.
Парень смотрел на меня серьезно, и я филеем почувствовал, что история про «одного парня» в приюте не прокатит. В принципе, ее можно было, конечно, скормить Новикову, но, боюсь, тогда нашей только-только складывающейся настоящей мужицкой дружбе придет скоропостижный конец.
Но и рассказывать про реинкарнацию человеку, выросшему в христианских традициях — такая себе история. Точно в местный аналог Кащенко упекут.
— Это не та история, которую я бы хотел рассказывать, — произнес я, спокойно глядя в глаза парню. — Просто, считай, у меня была возможность однажды подержать в руках оружие. И я сегодня решил рискнуть.
Вот, и не соврал почти. Однажды подержал оружие в этом мире? Даже дважды.
— Хорошо. Уважаю твое право на тайны, — кивнул Иван с достоинством, но без лишнего пафоса. — Будем делать заказ?
— Будем, — с радостью согласился я соскочить с неудобной темы.
По итогам заказа на нашем маленьком столе появилось два кальяна, напитки и какая-то еда. Я решил не выделываться и заказал нестареющую классику всех миров — дынная чаша с мятным табаком на молоке. А вот Иван выбрал что-то ягодное на ягодном, так что ему принесли кальян с кубической колбой, полной какого-то смузи веселенького алого цвета.
— Жесть, — прокомментировал я.
— Погоди, надо попробовать, — пробормотал парень, затягиваясь и закашливаясь.
— Ну-ну, — хмыкнул я.
Мы сидели каждый на своем диване, выдыхали белый, почти что осязаемый дым, лениво тянули алкоголь, закидывая в рот мелкие бутербродики и канапешки и, честно говоря, больше молчали, чем говорили, каждый погруженный в свои мысли.
Да и атмосфера кальянной не располагала к буйному веселью или задушевным беседам после литра на рыло. Народ был крайне приличный, очень редко плавное течение музыки прорывал чей-то заливистый, задорный смех, а затем снова все погружались в медитативное состояние.
Не знаю, как Иван, а я потерял счет времени. Угли тлели и менялись, табак прогорал раз за разом, а мы все сидели и сидели. Наконец, когда я поймал себя на том, что меня начинает рубить, да и сидящий напротив парень начал клевать носом, мы попросили счет, который я, весело подмигнув Новикову, полностью оплатил.
— Алмаз работенки подкинул, — пояснил я на немой вопрос Ивана, отмусоливая купюры на чай.
К счету прилагались приглашения — по два на каждого.
— Тебе бы сюда Василису сводить, — заметил Иван, когда мы шли по коридорам на выход.
— Интересный вопрос. Я даже не знаю, курит ли она или нет, — ответил я.
— Ты вообще хоть что-нибудь о ней знаешь? Или бился за нее с Дантесом просто потому что мог? — хохотнул Иван.
— Знаю, — усмехнулся я. — Знаю, что женюсь на ней. А ты — будешь свидетелем.
Парень гордо распрямил плечи:
— Это я с превеликим удовольствием.
За спиной послышались возгласы и шум потасовки. Я обернулся, чувствуя, как меж лопаток буквально чешется от волн агрессии, исходящих из-за оставленного коридорного поворота, но Иван положил мне руку на плечо.
— Оставь. Там и без нас справятся.
— Ладно… — нехотя согласился я с логичным, в общем-то, замечанием.
Мы вышли на улицу, и я вдохнул полной грудью холодный и сырой ночной воздух и потянулся. Рассвет еще не занялся, и был тот самый, самый темный предрассветный час, который должен был вот прямо сейчас рассеяться дымкой.
— Надо бы выйти на Смоленскую площадь, тут такси не поймать, — предложил Иван.
— Ага, — согласился я и посмотрел на товарища.
И увидел, что в предрассветной тьме ярко и абсолютно четко на груди парня алела кровавая точка прицела. Прямо на месте сердца.
— Вниз! —
