Если убийца вернул бриллианты в шкатулку, это произошло между утром воскресенья и второй половиной дня вторника. Кто мог это сделать? Здесь мы снова сталкиваемся со сперва озадачивавшим, а впоследствии проясняющим фактом в показаниях сиделок. Они утверждают, что абсолютно никто не входил в комнату больного ни днем ни ночью. Кому, как не нам с Крафтом, этого не знать? Они не впускали даже полицию.
Но когда сиделки говорят «никто», они не имеют в виду лечащего врача. Ибо, насколько мы знаем от доктора Люка, Том Кроксли навещал Алека дважды в день. Если там не было никого, кроме доктора, значит, доктор вернул бриллианты.
Сделать это не составляло груда. При каких условиях сиделка может оставить пациента в подобном состоянии? Только когда врач пошлет ее за чем-нибудь, оставшись дежурить у постели.
Том Кроксли знал, что Алек Уэйнрайт почти разорен. Почему? Потому что доктор Люк рассказал ему об этом после своей беседы с Алеком в субботу утром, когда они договорились о вечернем визите.
Тому нравился Алек. К тому же его мучила совесть. Он был не бессердечным чудовищем, а всего лишь молодым человеком тридцати пяти лет с горячим нравом, который спятил на почве любви к Рите Уэйнрайт. Ему, как и его отцу, было наплевать на деньги – суперинтендент Крафт может это подтвердить. Он не видел никакой пользы в бриллиантах стоимостью пять или шесть тысяч фунтов, которые он прихватил в багаже Риты и Салливана, когда убил их в Пиратском Логове.
И бриллианты было незачем выбрасывать в море с остальным багажом, когда Алек так нуждался в них. Поэтому Том вернул драгоценности. Думаю, Рита забрала их без футляров из синего бархата. Тому оставалось только принести их в кармане, открыть шкатулку ключом и положить бриллианты в футляры. Финиш.
Теперь вы понимаете, почему я сказал, что виновным мог быть только Том Кроксли. Потому что он один мог вернуть бриллианты. Есть возражения?
Возражений не было.
Молли снова встала, подошла к другой стороне камина и села, скрестив ноги. Огонь разгорелся сильнее, заставляя Молли прикрывать глаза ладонью и освещая каждый угол старой студии.
– Сент-Айвз, – рассеянно забормотал Г. М. – Скарборо. Сканторп. Седжмур. Саутенд. Саттон-Колдфилд – там утонула девица Эшфорд…
Я решил выразить протест против этой чепухи, что бы она ни означала.
– Слушайте, маэстро… – начал я.
Но Г. М. не дал мне продолжить:
– Теперь вы можете сами добавить недостающие детали. Таинственным любовником Риты, с которым она встречалась в студии на дороге к Бейкерс-Бриджу, был Том Кроксли.
Он был тем, кого вы… – Г. М. посмотрел на Молли, – едва не увидели в тот апрельский день, когда Рита умчалась из студии в своей машине. Как вы описали ее после этого инцидента? – Он подобрал рукопись и перелистал ее. – Угу. «Рита выглядела… ну, измятой, всклокоченной, и на лице у нее было страдальческое выражение, как будто свидание не доставило ей никакого удовольствия». Конечно, не доставило. Том не был красавцем – Белл Салливан называла его безобразным сукиным сыном, – но, думаю, удовлетворял ее, пока не наступило время великой страсти в лице Барри Салливана.
Тогда Рита начала ощущать себя мученицей, а Том мог лишь беспомощно наблюдать, как она все сильнее влюбляется в Салливана. Кульминация наступила в конце мая, когда Рита пришла к Тому и отдала себя на его милость, попросив рекомендацию для оформления паспорта, чтобы уехать с Салливаном в Америку.
Это оказалось последней каплей. Тому не составило труда вытянуть из нее всю историю. Обвести вокруг пальца такое легкомысленное романтическое создание, как Рита Уэйнрайт, ничего не стоило. Если Том сказал ей нечто вроде: «Ладно, девочка, я передаю тебя лучшему мужчине, и благословит тебя Бог», то именно это Рита и ожидала от него услышать.
Молли кивнула, поджав губы.
– Так всегда с ней обращался ее муж, – продолжал Г. М. – Должно быть, она со слезами благодарности целомудренно поцеловала Тома, восхищаясь его благородством. Но Том не был благороден – он был всего лишь человеком, обезумевшим от любви.
Том Кроксли выпытал все об их плане с газонокосилкой и о том, где и когда они собирались его осуществить. Почему бы и нет? Ведь он проявил себя самоотверженным другом. И никому не показалось бы подозрительным, если бы доктор Том отсутствовал дома ночью, – с сельскими врачами такое бывает постоянно.
В ночь с субботы на воскресенье – мы точно не знаем, когда именно, но, должно быть, незадолго до часу – Том поехал к дороге на Бейкерс-Бридж, там припарковал свою машину. Потом он направился к туннелю в Пиратское Логово и спустился по нему, держа за спиной украденный пистолет.
Том застал Риту и Салливана, когда они только что переоделись после плавания. У них не было оснований подозревать дурное – они готовились к новой жизни и решили, что он пришел проститься. На руке у него была перчатка, защищающая от «обратной вспышки». Может быть, он был слегка бледен, но при пламени свечи они этого не заметили. Подойдя к Рите, Том выстрелил ей в сердце. Салливан, которого, вероятно, парализовал ужас, получил пулю с такого же близкого расстояния.
Г. М. сделал паузу.
Мысленно я слышал эхо выстрелов.
– Том сбросил тела в море, а потом и чемоданы со всем содержимым, кроме бриллиантов и паспортов. Одежда без меток не имела значения, но паспорта были слишком опасны, и он забрал их с собой. Но Том забыл о купальных костюмах, которые они спрятали в расщелине, и не смог найти одну из стреляных гильз. Положив пистолет в карман, он вернулся к своей машине.
– Но почему он забрал пистолет, а не выбросил его в море? – спросил я.
Г. М. посмотрел на меня поверх очков:
– Сынок, если бы тела обнаружили, все должны были предполагать, будто они застрелились на краю Прыжка Влюбленных. Верно?
– Да.
– Но стальной пистолет имеет скверную привычку не держаться на воде. Если бы он выбросил его, то возле Прыжка Влюбленных, а не в полумиле оттуда. Это закончилось для него катастрофой. Той же ночью, вероятно, когда он садился в машину, пистолет выскользнул у него из кармана. Но Том был настолько потрясен, что этого и не заметил.
Г. М. вынул сигару и стал вертеть ее в пальцах.
– Далее требовалось избавиться от автомобиля Салливана. Том не осмелился на рискованную операцию в ту же ночь, так как вскоре дороги должны были кишеть копами, и он не мог отсутствовать дома слишком долго.
Том не знал, что Рита и Салливан оставили двери студии открытыми настежь, так что автомобиль мог увидеть любой. На следующий день Белл Салливан проезжала мимо, увидела машину мужа и задержалась в студии. Когда Том ночью отправился забирать машину, он к тому времени был так преисполнен раскаяния, что почти лишился рассудка.
Несомненно, он уже оставил свой автомобиль возле полосы зыбучего песка, которой намеревался воспользоваться, и пошел пешком за другим. Должно быть, Том окаменел при виде девушки, вопящей из-под верха складного сиденья.
