Книга Егерь - Евгений Ильичёв

Мария, конечно же, устроила мне серьезную взбучку. Ни в выражениях, ни в средствах она не стеснялась. Я даже выучил новую идиому, намазывая кремом свой полыхающий от всыпанного ремня зад после яростного, но доходчивого объяснения Марией всех своих претензий.

— Что, брат, — попытался приободрить меня Болотов, когда буря стихла, — влетело?

Я угрюмо кивнул, хотя на Марию зла не держал. Ее действительно можно было понять.

— Мне тоже влетело, — успокоил меня пилот. — За то, что тебя прозевал. Не так, как тебе, конечно. Пятый угол на челноке я не искал, как ты, но пару нарядов вне очереди схлопотал.

— Пятый угол? — начал я озираться по сторонам, но Болотов поспешил исправить свою оплошность:

— Так говорят, когда видят, что провинившийся убегает от ремня и не знает, где спрятаться.

Я вспомнил, как Мария гоняла меня своим хлестким ремешком по всему челноку, и покраснел, устыдившись своей трусости. Нужно было честно принять наказание, а не проявлять слабость. Тоже мне — егерь. Расти и расти мне еще до этого звания. Положение мое тогда спас Саша Репей. Мария успокоилась, лишь когда он сделал замечание о том, что, если бы не моя любознательность, то между кореллами и сотрапезниками вскоре возникла бы самая настоящая война.

Через два дня после этого происшествия Мария собрала на «Ермаке» всех, кто руководил обороной крепости, чтобы обсудить дальнейшую тактику.

Первым докладывал Грижа:

— Ваш совет по поводу выдачи усиленного пайка разведчикам сработал, — признался он. — Мои люди стали приносить больше информации из Пустоши. Вести в основном тревожные. Многие группы докладывают, что люди Боровского усилили патрули в тайге, и к их позициям теперь не так просто приблизиться. Те группы, которым это удалось, докладывают о резком увеличении численности неприятеля. Каждый день к их позициям подвозят какие-то ящики. Выгружают их в специально оборудованные схроны, выкопанные в земле и усиленные сверху бревнами.

— Может, пайки? — предположил Болотов, но Грижа покачал головой:

— Не думаю. По описанию ящики похожи на те, что мы раздобыли на складах с горючей водой. В таких хранились промасленные рубали и гранаты.

— Значит, снаряды. Готовят новые минометные позиции, — сделала вывод Мария. — Сами орудия удалось засечь?

— Нет. Ничего похожего на минометы или дальнобойные орудия мои разведчики не видели. Может, их подвезут позже, а может, Боровский нашел еще какой способ обстреливать наш град.

— В любом случае, — сказала Мария, — нам во что бы то ни стало нужно вовремя засечь формирование их артиллерии. Второго массированного артобстрела кнежить может не вынести. Наверняка бить будут по воротам и башням. Вы подготовили блиндажи и земляные укрытия для личного состава, как я велела?

— Все соорудили согласно вашим схемам, бомбежку стражники худо-бедно переживут. Вопрос, что делать с мирным населением.

— Как насчет бункера под дворцом кнеса? — забросила удочку Мария.

Грижа на минуту задумался, но, когда начал говорить, стало понятно, что эта мысль его уже посещала:

— Какое-то незначительное количество сотрапезников там можно разместить. Скажем, часть женщин и всех детей, но это максимум 100–150 человек. И то они там будут, как сича (сича — местная рыба) в бочке. Ни прилечь, ни еды приготовить. В любом случае, большинство останутся на поверхности. Очень много народу поляжет. Опять же, эти Лаоговы кореллы, чтоб их… Если начнут бить по баракам, их будет невозможно спасти.

Грижа сделал небольшую паузу, стараясь понять, о чем думает Мария, а потом спросил в лоб:

— Вы обещали придумать план прорыва. Придумали?

Мария отвела взгляд от Грижи и наткнулась на такие же вопрошающие взгляды его сотников.

— Нет, Грижа, — сказала она, наконец, сухо, — я не придумала, как эвакуировать три тысячи человек из крепости, не привлекая внимания Боровского. Ни через северные ворота, ни тем более через южные этого сделать не удастся — нас попросту перебьют. Была мысль прорываться маленькими группками через лес и затеряться в бескрайних просторах Пустоши, но и он отпадает. Мелкие группы сложнее организовать и защитить, за ними начнут охотиться патрули Боровского. У кого-то, может, и получится прорваться, но тогда они окажутся один на один с дикой природой. А весной это означает встречу с голодными волками, барсами и, конечно, огромными медведями. Выжить в диком лесу у женщин, стариков и детей шансов нет.

Девушка взяла паузу, словно смакуя произведенный ее словами эффект, а потом резко встала и продолжила:

— Хотя, если бы вы предоставили нам подробный план ваших подземных сооружений, может, тогда я смогла бы найти выход. Не верю я, что кнесов бункер не имеет выхода в Пустоши.

— Я же говорил, что для обитания пригоден лишь верхний уровень, — раздраженно прорычал Грижа. — Остальные затоплены, и попасть в них нет никакой возможности. Мы уже пробовали.

— Пробовали нырять?

Грижа кивнул.

— Несколько смельчаков пытались на ощупь проплыть этими ходами, но выплыли далеко не все. А те, кому удалось не заблудиться и вернуться, докладывали о длинных коридорах, заполненных водой, множестве запутанных ответвлений и запертых дверях, которые невозможно открыть в непроглядной тьме.

— Боюсь, Грижа, нас всех ждет незавидная участь, не найди мы проход в этих лабиринтах, — ответила на это Мария. — Ни тебя, ни кнесенку Викку Боровский не пощадит, когда захватит град.

Грижа заметно вздрогнул, когда при его сотниках были упомянуты только его имя и имя кнесенки. Мария, судя по всему, намеренно не назвала имя Владеймира второго, давая понять Гриже, что знает о его притязаниях на трон и готова обнародовать их. Уловка, кажется, подействовала. Сотники начали взволнованно перешептываться между собой, косясь на своего воеводу. Мария решила дать Гриже еще один шанс и добавила:

— Я уже молчу о незавидной судьбе самого кнеса Владеймира. Его Боровский убьет в первую очередь.

Первым пришел в себя и заговорил старый сотник, руководивший обороной западной стены крепости:

— Да отдай ты им те карты! Наше добро нас уже не спасет, — прошамкал он беззубым ртом, — да и ни к чему эти рубали да камни егерям. Пусть своими машинками покумекают, что к чему. Глядишь, может и обнаружат чаво нам неведомо.

Грижа заметно побледнел. Затем он встал и пошел прочь с челнока, бросив через плечо:

— Мне нужно обсудить это. С кнесом.

Сотники не поняли такого замешательства своего воеводы и лишь плечами пожали.

— Мы с ним еще поговорим, — пообещал Марии на прощание тот самый сотник, что уговаривал Грижу отдать карты. — Они добро там свое хранят, вот и ерепенятся. Но добро — его с собой в могилу-то не возьмешь…

Сотрапезники ушли. Совещание так ни к чему и не привело.

— Товарищ майор, вы действительно считаете, что там есть проход? — спросил Марию Репей. Девушка ответила лишь спустя минуту, в течение которой она задумчиво всматривалась в лобовое стекло «Ермака», словно силилась пронзить взглядом наступающие сумерки.

— Не знаю насчет прохода, но я почти уверена, что там внизу есть что-то очень важное для Боровского.

— С чего вы взяли?

— Сам посуди, — начала перечислять Мария. — Боровский, судя по всему, уже захватил власть во всей Пустоши. Две кнежити находятся под его пятой, третья вот-вот падет, стоит лишь дать ее защитникам как следует поголодать. А он поначалу пытался ее сходу захватить, затем бомбил, а потом в кольцо блокады взял. По идее, все — война окончена! Падение крепости, равно как и победа — дело времени. Причем времени осталось не так уж и много. За последние недели из крепости дезертировало больше сотни бойцов, то есть недостатка информации об истинном положении наших дел у Боровского нет. Но он упрямо хочет завоевать крепость как можно раньше. Стягивает для этого силы, хотя прекрасно обойдется и тем, что есть. Вот теперь и тяжелое вооружение подтягивает. И что ему с этой военной победы? Он и без того уже властитель Пустоши — Бог, как он сам себя называет. Каким-таким медом ему здесь намазано?

Ни я, ни пилоты ответа не знали, а потому промолчали. Мария же сама ответила на свой вопрос:

— Что-то есть в этой крепости такое, чем позарез хочет завладеть Боровский. Сам город какой-либо ценности не представляет. Единственное отличие его от других крупных городов Пустоши — наличие электродуговой пушки.

— Но она ему