стилем.
Как и любой человек в издательстве, я понимаю, что через текст мы говорим с читателями — это наш рупор. Требуется немалое мастерство, чтобы передать историю без голоса: оживить исключительно кончиками пальцев.
Я хочу это вернуть. Этот огонь. И думаю, я знаю, как это сделать.
Рабочая неделя проходит медленно, и в четверг я заказываю билет в один конец до Теннесси. Вместо возбуждения я ощущаю онемение, а когда выхожу из самолёта, почти не чувствую сумеречный летний зной.
Не обращаю внимания ни на какие яркие ощущения. Только прибывая в резиденцию моих любезных хозяев, нахожу какие — то осязаемые отголоски чувств.
— Здравствуй, Тревор, — приветствует меня Ама, широко улыбаясь с порога. Я почти съёживаюсь от ее слов.
— Я…э — э…В последнее время меня зовут Фокс, Ама, — смущённо сообщаю я, нервно смеясь при упоминании этого «нового» имени.
Обняв меня, она отступает на шаг:
— Фокс, — произносит женщина, обдумывая это. Она повторяет несколько раз и внезапно смотрит на меня. — Мне нравится. Тебе подходит.
Я захожу в дом, получая ещё более бурный прием от Вихо, который сжимает меня в медвежьих объятиях. Когда обе мои ноги, наконец, снова касаются пола, Ама приглашает присоединиться к ней, усаживаясь на ковер в комнате.
Когда я сажусь рядом, она кладет свою руку поверх моей:
— Итак, — начинает женщина. — Лис привел с собой кошку? — шутит она, лукаво улыбаясь.
Я пытаюсь изобразить ответную улыбку:
— Нет, извини, Ама. Не в этот раз.
— О, — она коротко надувает губы. — Тогда, может быть, в следующий раз…
Она не знает… следующего раза не будет.
Сейчас полдень, и Ама развлекает нас с Вихо новыми историями о народе чероки: подробными рассказами о войне и триумфе, процветании и голоде.
К концу ужина я уже еле сохраняю сознание и помогаю Аме вымыть посуду, пока она готовит для меня матрас. Даже когда я уже готовлюсь ко сну, она рассказывает истории об одеяле, которое я буду использовать, украшенным шотландским орнаментом: днем оно служит плащом, а ночью — одеялом. Я устраиваюсь ко сну с большим комфортом, чем когда — либо за последние недели, чувствуя себя по — настоящему счастливым, что завёл таких друзей, как Ама и её сын. Есть так много вещей, за которые нужно быть благодарным… даже когда в сердце зияет дыра.
Глава 19
На седьмом небе
ФОКС
Когда я просыпаюсь, на улице ещё темно. Прошло уже несколько месяцев с тех пор, как я просыпался так рано. На рассвете лес живёт по — другому: это словно сонное пробуждение, поющее о жизни и новых начинаниях.
Потягиваюсь, вставая с матраса. Чувствую себя расслабленным. Отдохнувшим. Чувствую, что готов.
Я не утруждаю себя переодеванием. Место, куда я направляюсь, не нуждается в формальностях. Мне не нужен костюм. Или галстук. Только я сам… и сильный желудок.
Тихо покидаю дом Амы, убедившись, что бесшумно закрыл за собой дверь. Восходящее солнце приглушает свет в саду, и чем дальше я углубляюсь в лес, тем темнее становится.
Мне кажется кощунственным портить это путешествие ярким лучом какого — то искусственного света. Я хочу оценить окружение во всей его естественной красе. К тому же, я ведь бывал тут.
На самом деле я так много ночей мечтал об этой тропе, что, вероятно, смогу найти её с закрытыми глазами.
Уже спустя десять минут мои руки грязные, а футболка липкая от пота. На мне лишь она и шорты, но уже через полчаса приходится избавиться от футболки из — за ужасной влажности.
А лес тем временем становится только гуще. Запутаннее. Сейчас я ориентируюсь скорее руками, чем глазами.
Ну же… давай…
Я поворачиваю за угол… и попадаю прямо в ореол света. Теперь я тону в нём. Как будто солнце спряталось тут от мира. Словно играет со мной в прятки.
И я не могу его винить. Будь у меня выбор, где прятаться, я бы тоже выбрал это место.
Оазис.
Он всё так же прекрасен, каким я его помню, если не больше. Одного взгляда тут недостаточно. Нужно вдыхать, ощущать, прикасаться… Здесь все ароматы леса, есть всё от прохладных, свежих источников.
Озеро, находящееся в самом центре — это сверкающий алмаз в окружении моря цвета, каждый оттенок и тон, известный человеку… плюс еще несколько.
И, как я и ожидал, мой желудок ухает в самый низ при виде всего, что может предложить оазис. Я сажусь, потому что боюсь, что упаду в обморок, но не от усталости, как в прошлый раз, а от самой величины такого великолепия. Это ошеломляет.
Пот стекает по моим голове и лбу. Спускается на голые плечи, но я едва ли замечаю это. Я вообще почти ничего не замечаю… кроме прохладных рук, которые внезапно оказываются перед моими глазами.
Откидываюсь в сторону, хватая эти руки за запястья, и поднимаю глаза, но не вижу ничего, кроме синевы.
Только не неба. Это гораздо светлее, чем небо.
Всё дело в этих радужках. Туманные, водянистые радужки, испещрённые ледяными молниями. Я вижу в них каждую деталь, каждую черточку. Они когда — нибудь перестанут поражать меня? Не думаю, что такое возможно.
— Похоже, ты сбежал в нужное место, — произносит она.
Звук её голоса выдергивает меня из шока:
— Ты имеешь в виду… пришёл в нужное место…
— Нет… — отвечает она, усаживаясь возле меня. — Я имею в виду бег. Ты сбежал сюда. — Затем она усмехается, приподнимая одну сторону рта в кривом изгибе.
Я почти не могу в это поверить. Мои губы шевелятся, но это единственная часть меня, которая ещё пытается как — то работать. Это голос Кэт, глаза Кэт, лицо Кэт.
Остальная же часть меня не позволяет это осознать: что она сидит здесь… рядом со мной… и выглядит такой же прекрасной, как всегда.
Кажется, что каждый участок моего тела перепачкан, но она… она выглядит так, словно её очистили паром небес: окунули в пыльцу ангелов и опустили возле меня.
Возможно, я преувеличиваю своим вялым мозгом, но, чёрт возьми, она выглядит просто великолепно. Возьми себя в руки, Фокс, чёртов болван.
Я прочищаю горло и отвожу взгляд:
— Мне было необходимо вдохновение. Я подумываю написать статью.
— И что оазис говорит тебе? — спрашивает она, пока ищет взглядом мои глаза, но я старательно их отвожу.
— Наверное, то же самое, что и тебе… только в прошлый раз я не слушал. — Наконец я бросаю взгляд на её лицо. — Что тебе открылось?
Она обреченно вздыхает, проводя рукой по своим каштановым
