пепел и разрушения. Главное — учили нас — чтобы не множилось зло. Замысел должен быть основан исключительно на созидании.Перун переменил позу и помассировал шею открытой ладонью. Вслушался.— Это плачет Лайма, Братья. Ваша и моя Сестра не забыла и не забудет нанесенную ей обиду, и никогда — странно, что я говорю об этом именно здесь, правда? — слышите и слушайте: никогда не простит вам ее.Оккас намеревался что-то сказать, но Громовержец остановил его властным жестом:— Мне ведомы твои слова, Брат. Мне вообще многое ведомо, и как уверяли нас учителя, когда0нибудь мы познаем все. Но они ошибались.В легком тумане, который начинал периодически — надо было бы сказать «время от времени», но что такое время для Пустоты? — сгущался вокруг, произошло робкое движение, словно мимолетная рябь пробежала.— Даже нам, богам, Братья, не дано во всей полноте ведать все. И в людском мире, в Яви, мы могучи, но не всесильны. Да, мы можем в определенный момент подтолкнуть событие — или человека — в ту или иную сторону, чуть направить его, но как развернется и сложится впоследствии грядущее, предугадать нам не суждено. Вот в этом и заключается подлинное развлечение, Братья. А то, чем вы тут...И Перун очень по-человечески смачно харкнул куда-то в туман.
Они кричат, они грозятся:«Вот к стенке мы славян прижмём!»Ну, как бы им не оборватьсяВ задорном натиске своем!
Да, стенка есть — стена большая,-И вас не трудно к ней прижать.Да польза-то для них какая?Вот, вот что трудно угадать.
Ужасно та стена упруга,Хоть и гранитная скала,-Шестую часть земного кругаОна давно уж обошла...Её не раз и штурмовали —Кой-где сорвали камня три,Но напоследок отступалиС разбитым лбом богатыри... Стоит она, как и стояла,Твердыней смотрит боевой:Она не то чтоб угрожала,Но... каждый камень в ней живой.Так пусть же бешеным напоромТеснят вас немцы и прижмутК её бойницам и затворам,-Посмотрим, что они возьмут!Как ни бесись вражда слепая,Как ни грози вам буйство их,-Не выдаст вас стена родная,Не оттолкнёт она своих.Она расступится пред вамиИ, как живой для вас оплот,Меж вами станет и врагамиИ к ним поближе подойдет.______________________________* Славян должно прижать к стене (нем.) Федор Тютчев, «Славянам ( Они кричат, они грозятся )». в которой в Кенигсберг приходят вести о событиях под Юрьевом, а надсмотрщица Магда меняет свое отношение к Вайве на почти прямо противоположное В Кенигсбергском замке о случившемся в Дорпате (он же Юрьев-Дерпт) узнали, надо же было так совпасть, на девятый день. О поступившем комтуру неприятном известии Вайва догадалась, как случалось и ранее, по внезапно усилившимся и прямо-таки раздраженным хлопкам дверей внутри крепости, по заметно изменившимся в тоне разговорам слуг, да по странным намекам Магды. Та ближе к вечеру вдруг заговорила про Федора, про прошедший слух о его чудесном во всех отношениях якобы воскрешении. Жемайтка навострила было уши, но надзирательница внезапно оборвала столь интересующую пленницу беседу, отговорившись занятостью, и деланно поспешила на кухню.Спустя каких-то пару часов, хотя бег время ощутимо замедлился, Вайву пригласил к себе — ну как пригласил, правильнее было бы сказать, вызвал, — комтур Мейсенский. По невыразительному и так лицу Альбрехта прочитать что-то тайное и сокрытое нельзя было никак, потому княжна просто тихо вошла и стала ждать, что ей скажут. А Альбрехт молчал, и было в той долгой паузе нечто пугающее и одновременно завораживающее.Наконец комендант замка сделал вид, что только что углядел вошедшую, дернул краешком рта и начал свою речь наставительным, почти отеческим тоном:— Смотри же, гостья моя, — от звуков этого фальшиво-медового немецкого голоса Вайву всегда мучительно передергивало, трудно было скрывать это ощущение, комтуру не хватало для вящей полноты впечатлений, пожалуй, только обращения «дочь моя» с обязательным добавлением прилагательного «заблудшая», — что сообщают нам из Восточных земель нашего Ордена! Некто, именующий себя княжичем полоцким Федором, во главе многочисленной и непривычно для нашего братства обученной рати напал на столицу Дерптского епископата город Дорпат.Вайва постаралась опустить свои ясные зеленые глаза как можно ниже, чтобы тюремщик не заметил мелькнувшей в них радости, сердечко готово было выскочить из груди. А тот, не подавая вида, что что-то переменилось между ними, продолжил:— Меж тем, по полученному ранее донесению члена нашего Ордена, досточтимого и уважаемого брата Конрада, подтвержденного также и свидетельствами братьев Вальтера и Гельмута Магдебургского, означенный княжич был убит в славном поединке, состоявшемся сразу твоей свадьбы с ним, — Вайва вздрогнула, об этом она слышала впервые — какой там поединок, когда против ее любого, она сама видела, встали, как минимум, семь или восемь, а то и больше немцев! И муж попытался дать ей шанс убежать, да только... У жемайтки вдруг тянуче заныл на голове, казалось, давно заживленный вроде бы ушиб от удара Пелюши тяжелым
