ни о глазах.
— Боюсь, милая, столько раундов насколько я рассчитываю, ты не выдержишь, — улыбнулся ей клыкастой улыбкой. Ира приподняла бровь, и дерзкие слова готовы были сорваться с ее уст.
— Я вижу, тебе нравится проверять меня на прочность, Тамир? — вызывающе спросила она.
— Границы твоей прочности я буду проверять все время. И только в спальне, Ириша, — обольстительно пояснил он.
Она запустила пальцы в его волосы, массируя кожу головы. И Тамир довольно зарычал, наслаждаясь лаской.
— Это я уже поняла, мой ненасытный оборотень! — чуть хрипловато сказал Ира.
А затем озорной блеск в ярко-синих глазах заставил Тамира подозрительно прищуриться. И тут же толпа возбужденных мурашек пробежала по позвоночнику, стоило теплой мягкой ладошке провести его по плечу. Вот ведь провокаторша маленькая!
— Ты даже представить себе не можешь, насколько ненасытный, — Тамир оглядел ее с ног до головы медленным выразительным взглядом.
Ира сглотнула:
— Ты…, — чудом собрав свою волю в кулак, она совершенно серьезно заявила: — У нас как у родителей имеются некоторые обязанности.
— Я тебе этого не забуду, — пообещал он и встал. Рывком поднял Иру, прижал к себе и погладил по спине. — И ты права, Ириша, — нас ждут великие дела. Одевайся, — и в отместку звонко шлепнул ее по ягодице.
Ира возмущенно взвизгнула и соскочила с кровати. За секунду юркнула в ванную, не потрудившись скрыть расплывшуюся от уха до уха улыбку. Тамир покачал головой, накинул брюки и вышел из комнаты. Быстро заскочил к себе, наскоро облился холодным душем, пытаясь остудить пыл.
Облачившись в привычные ему джинсы и рубашку, отправился на кухню. Там обнаружил Лодоя. Шаман бросил на него понимающий и добродушный взор, качнув головой. И по его хитрой физиономии было понятно, насколько очевидно для окружающих счастье Тамира.
— Ева? — одними губами спросил Алдаров, преодолевая непривычное для него легкое смущение.
— Пока спит, но думаю, скоро встанет.
Тамир согласно кивнул и отдал распоряжение накрыть стол к завтраку на террасе. Экономке не нужно было повторять два раза, и она отправилась к прислуге.
— Ты так и не решился, — тихо спросил Лодой, пронизывая карим взглядом Тамира и, кажется, доставая до самого дна.
Тамир знал, что имел в виду шаман. Но, неприязненно дернув головой, без лишних слов дал понять — ему неприятно касаться этой темы. Не то чтобы неприятно, скорее — боязно. Больно. И каждый раз внутренне содрогался, представляя себе последствия. Алдаров сжал кулаки и сунул их в карманы джинсов. Лодой бесшумной походкой прошел мимо, хлопнул по плечу и всё также тихо сказал:
— Смирись, мальчик, и прими свой дар. Возможно, знание, которое придет к тебе вместе с ним, вызовет бурю в душе, и ненависть, и гнев, и страдание, но если ты справишься, то станешь сильнее. В противном случае останешься если не расколотым, то с трещиной в душе.
Алдаров знал это лучше чем, кто бы то ни было. Сделал глубокий вдох и с долей удивления осознал, что теперь почему-то не страшился своего дара. Вышел на крыльцо, шагнул в сторону раскидистого дуба, под кроной которого уютно расположилась беседка с ажурными стенами. Прикрыв глаза, Тамир с легкостью позволил духу волка полностью соприкоснуться со своей душой, и открыл ее для тени. И в то же мгновение агония огненным ураганом выжгла его изнутри, как это бывало и раньше. На глаза упала кровавая пелена, пульс зашкалил до гула в ушах. Руки, до хруста в суставах, непроизвольно сжались в кулаки, впиваясь когтями в кожу, удлинились клыки, и на шее вздулись вены.
Тамир снова вернулся в тот черный для него, пятнадцатилетнего подростка, день, когда он встретил настоящее чудовище. Когда потерял отца с матерью. Когда его мир обратился в ад.
И всё это из-за особого дара — Тени…
* * *
Отец как-то взял Тамира с собой на одно важное мероприятие, где решался вопрос спорных территорий для двух стай. Сам Тамир не горел особым желанием наблюдать драчки взрослых, однако папа настоял, убеждая, что пришла пора набираться опыта в подобных делах. И там он встретил самого настоящего врага. Извечный соперник Адама Алдарова Роман Марыкин, вспыльчивый и агрессивный, постоянно провоцировал отца, тот не реагировал, оставаясь непробиваемой скалой. Тамир же наоборот злился, когда нужно было сдерживаться и не обращать внимания на все выпады Марыкина, и был совсем не согласен с поведением отца, остававшегося спокойным и уравновешенным. Этот Роман своим выходками, своим словами и жестами заслуживал лишь одного — вырванной глотки, и Тамир очень хотел ему это устроить. Будучи захваченным ураганом своих эмоций, чувствуя мощь в себе и силу, неопытный Тамир в запале даже рыкнул.
Марыкин заглянул за плечо Адама, презрительно скривил рот, окидывая оценивающим взглядом юнца, осмелившегося повысить голос на старшего. И тут же прищурился. Холодные глаза впились в лицо Тамира, остановившись на глазах. Увидев нечто необычное, Роман изумленно, с долей неверия, выгнул светлые брови. По губам расползлась торжествующая улыбка, но Тамиру она напомнила оскал опасного хищника.
А по лицу отца пробежала мучительная судорога, и он заступил Марыкину путь, закрывая своим телом сына.
Тогда Роман тогда как-то легко уступил кусок земли.
И Тамир еще не понимал, что могло стать тому причиной. Пока его не посадили в…клетку.
…В период Лунных игр, когда вместе собирались по несколько стай, и мероприятие выходило многочисленным, кто-то постарался подпоить его, добавив в напитки абсент и алкоголь — гремучая получалась для оборотня смесь, усыпляющая чувство опасности, заглушающая голос зверя, лишающая его осторожности, притупляющая чутье и интуицию. Дезориентированного Тамира огрели чем-то тяжелым по голове и куда-то поволокли. Очнулся уже в помещении, напоминавшем лабораторию: много яркого слепящего света, какое-то оборудование, столики с инструментами и приспособлениями. Где-то за стенами справа и слева слышались стоны. Здесь пахло чужим страхом и страданиями.
Тамир метнулся к тонким металлическим прутьям, надеясь выломать их за раз, но его тут же отбросило назад, скрутив тело невыносимой болью от тока — как оказалось, клетка находилась под электрическим напряжением. Тамир тряхнул головой, поднимаясь на ноги. Едва приблизился к решетке, когда по ту ее сторону возник Роман Марыкин. И озвучил невероятное, мол, перед ним носитель некого редкого дара. На злое недоуменное рычание, Роман расхохотался, указав Тамиру на пламя в его зрачках. И только тогда он вспомнил все предостережения отца, его убедительные просьбы держать себя в руках постоянно, слушать волка, не реагировать на провокации и бороться с гневом. Видимо, что-то у него не получилось.
Марыкин кровожадно скалился, допытывался, каков же дар у сына его заклятого соперника, и за
