Он приносит мне бокал шампанского, когда я остаюсь одна, и садится на скамейку рядом, смотрит на меня, молчит.
— Хватит думать.
— Я не думаю, я веселюсь, — поднимаю я бокал и выпиваю залпом. За месяц почти ежедневных попоек я уже не так восприимчива. Особенно если закусывать.
— Джулиан больше не трогал тебя.
Смотрю на Мирона, улавливая на скуле уже пожелтевший синяк. Он действительно подрался с моим руководителем, когда тот в очередной раз хотел меня накачать. Просто я не могла фотографироваться топлес, как делали это остальные девочки. Мирон тогда приехал раньше и, заподозрив неладное, выкрутил Джулиану руки, вызвал тем самым крупный скандал.
Нет, компания не стала разрывать со мной контракт, им не выгодно. Но больше работать со мной они не будут.
— Не волнуйся, больше никто меня не тронет. Сомневаюсь, что какая-нибудь еще косметическая фирма согласится подписывать со мной контракт.
— Подпишет. Я же обещал тебе.
— Да, я помню все твои обещания.
— Саша, – уже злится Мирон, убирает у меня бокал и ведет в какую-то комнату. Как будто сегодня у меня выбор есть. Завтра да, сегодня – нет. – Я не понимаю тебя. То ты готова чуть ли не на шею мне прыгать, то ты дерзишь и делаешь вид, что мы это ничто.
— А что мы такое? — в свою очередь задаю я вопрос. – Ты шантажировал меня, я пыталась не отчаиваться. Ты выводишь меня на эмоции, я поддаюсь тебе. Ты требуешь выполнение всех желаний, я подчиняюсь. Тогда скажи мне, о каких «мы» идет речь.
— Это все напускное. Ты прекрасно знаешь, что иначе до тебя не достучаться.
— А ты пытался? Пытался хоть раз со мной поговорить? В этот месяц мы круто повеселись, отдохнули, мы с тобой словно на американских горках прокатились. Захватывающе и круто. А дальше что? Жить так всегда.
— Ну тебе не угодишь. Ты была недовольна, когда у нас не было денег.
Теперь ты не довольна, что их много и можно заниматься, чем хочешь.
Я смеюсь. Громко. Надрывно. Болезненно.
— Мирон. Мирон. Неужели ты меня настолько плохо знаешь, неужели я действительно произвлжу впечатление настолько недалёкой, глупой сучки, которой нужны только деньги. Ведь я хотела быть с тобой! Я хотела уехать с тобой. И мне было бы действительно плевать, сколько мы бы получали. Вместе мы бы…
— А потом появился бы очередной Алекс, – выговаривает он зло. – Волшебник пидорас в голубом вертолете. Как долго бы продержалась наша любовь, захоти ты большего. Как долго продлилась бы наша любовь, получи ты возможность иметь больше. А я бы не смог простить, Саш, — дергает он меня на себя. – Я бы убил тебя. Потому живу тобой, задыхаюсь без тебя.
— Мирон…
— Но теперь все хорошо. Теперь мы вместе, зачем задумываться о том, что будет, зачем жить прошлыми обидами, ведь сейчас мы вместе. Любим друг друга. Любим ведь.
— Любим, — киваю я болванчиком и не могу успокоиться, не могу довериться ему окончательно, потому что американские горки не гарантия счастья. Они лишь мимолетное удовольствие, которое забудется тут же, стоит прийти домой, к примеру, и увидеть горы грязной посуды.
Но раз так, то я подумаю об этом завтра, а сейчас я просто хочу показать Мирону, насколько благодарна за этот месяц счастья. Мимолетного, но такого прекрасного.
Обнимаю его за шею, тяну на себя и спиной падаю на кровать.
— Саша, – целует он меня, скользит губами ниже, находит сквозь купальник грудь, оголяет ее и прижимается к соску, сводя меня с ума. И я уже напрягаюсь, ведь Мирон как обычно оставит меня неудовлетворённой, но он внезапно стягивает свои шорты, раскаленным членом касается внутренней стороны бедер и шепчет хрипло, рвано.
— Скажи, что любишь меня. Скажи, что ты моя.
Стираю пот с его лба, целую в губы, улыбаясь напряженно.
— Люблю тебя, Мирон. Очень люблю.
Мирон толкается в меня одним четким движением, застывает и дрожит всем телом, пока я сквозь боль пытаюсь привыкнуть к его размерам. Впиваюсь ногтями в его плечи, сдерживаю крик.
— Ты не представляешь, как сложно было терпеть это месяц, — выдыхает он, целуя меня, куда придется, оставляя ожоги губами. – Я просто сходил с ума, не имея возможности быть в тебе.
— К чему такие муки, — поглаживаю его спину, пока член внутри тихонько растягивает меня под себя.
— Хотел завести тебя настолько, чтобы ты не захотела уйти. Не уходи, Саш. Я все для тебя сделаю.
Вместо ответа целую его, приподнимая бедра, чтобы член как можно глубже втиснулся в меня, чтобы воспоминания об этом моменте никогда меня не покинули. Ведь именно сейчас я явно понимаю, что значит заниматься любовью, а не сексом. Что значит любить, а не быть благодарной.
Глава 38. Саша
Мне так хорошо с ним. Каждое движение внутри ощущается сладкой болью, каждый толчок как единение душ. И больше ничего не нужно. Просто держать его руками, просто слышать грязный шепот на ушко, пока он истязает меня медленным вторжением, словно пытаясь заклеймить каждой веной, каждым миллиметром плоти.
- Саша, такая узенькая, что крышу срывает,- целует он меня куда придется и я отвечаю, выгибаюсь отвечать на каждую ласку, не тороплюсь, не желая чтобы эта ночь заканчивалась.Не хочу, чтобы Мирон уходил.
- Мирон, - хриплый голос вырывается на особо глубое движение, и я ощущаю насколько близка к развязке. Мышцы плотным кольцом обхватывают член Мирона, так же крепко, как он сам меня обнимает. Стискивает тело, словно боясь, что исчезну. Но именно сейчас я живу, именно сейчас я наслаждаюсь не думая о том, что завтра придется расхлебывать последствия. Я просто пьяна, любовью, что Мирон дарит, идеальным телом, что силой нависает, держась только на одной руке. Его губы подцепляют сосок, долго играются с ним, пока меня не выносит из этого мира, погружая в другой, где голос приглушен, а дыхание перехватывает.
- О, да, любимая. Кончай, кончай для меня. Только для меня.
После оргазма Мирона словно подменяют. нет больше ласк, нет больше нежностей. Он разворачивает меня спиной к себе, вставляет сразу и на полную длину, двигаясь очень быстро и стремительно, словно снова играет с кем-то на перегонки, пока его член внутри не становится еще большим по размеру, а внутри я не ощущаю горячую влагу.
Мирон притягивает меня к себе и я почти сразу засыпая, чувствуя как губы сами растягиваются в улыбку. А ночью будит меня поцелуями, почти не реагируя на мое "спать хочу". Именно его проникновение в мое тело дало понять фразу в полном объеме: аппетит приходит во время еды.
Я вряд ли вспомню как мы заснули, зато я хорошо помню чувство невесомости, которое посетило меня перед тем как погрузить в дрему окончательно.
***
Тело все еще ныло после бурной ночи. Я поворачиваюсь на бок и долго смотрю на пустую подушку. Подушку в чужом доме. Я бы даже сказала: в очередном пустом доме.
