— Фу, бл*! — ревет он, брезгливо оглядывая следы моего «протеста», — ничего мерзотнее не видел!
Несмотря на то, что мне жутко плохо, в то же время я внутренне ликую. Советуют же некоторые описаться или даже чего похуже, если вырваться от насильника не удается, вроде бы это убивает в них всякое сексуальное желание. Мне же удалось обблевать ублюдка, хоть и непреднамеренно.
Григорий встает с меня и отчаянно матерясь на чем свет стоит, выходит из комнаты.
Я всё еще связана. Всё еще не понимаю, что произошло. Скорее всего, меня выкрали прямо с церемонии, а вот с какой целью?! Неужели Григорий возомнил себя бессмертным и безнаказанным? И вряд ли он действовал в одиночку. Но кто его сообщники?
Ответы на мои вопросы не замедляют проявить себя.
— Очнулась, красавица? — в дверях появляется Эля.
Отворяет створки со скрипом, присущим старым домам. Вообще, судя по этой комнате никакой это не дом, скорее деревянная избушка где-то далеко загородом. На облупленном потолке свисает паутина, по углам перекатываются от сквозняка клоки пыли, а сам сквозняк дует из-под дырявых прорех, заделанных мхом меж деревянных балок. И пахнет тут необычно. Пылью, да, но сквозь этот запах пыли то и дело пробивается амбре мокрого дерева.
Со своими мыслями о запахах я лишь запоздало удивляюсь сестре бывшей жены Ромы.
— И уже успела Гришку обблевать, хитрая тварь!
— Эля, что всё это значит?!
— То и значит, что нечего было на чужого мужика рот раззевать!
— Эля, — пытаюсь я воззвать к ее разуму, — ты знаешь, что похищение человека — серьезное преступление?
На мои слова Эля лишь инфернально хохочет, чем еще больше подтверждает образ классической злодейки.
— Знаю, Алиса, еще как знаю! А еще знаю, что убийство так же жестоко карается по закону!
Эля встает посреди комнаты и скрещивает руки перед собой. Нагло ухмыляясь, продолжает:
— Но ни в чем из этого нас с Григорием обвинить будет невозможно!
Вопросительно смотрю на ее откровенно-торжествующее лицо.
— Потому что похитил тебя твой бывший паренек, а убьет тебя, очень вкусненький, сладенький десерт, с повышенным содержанием сахара на грамм продукта!
— Вы не сделаете этого! — говорю охрипшим от ужаса голосом… — Эля, я жду ребенка, вы возьмете двойной грех на душу!
— Мы?! — издевательским тоном продолжает изгаляться Эля, — нет, а вот пирожное, которое тебе вдруг так приспичит съесть — да! А с душами, мы потом как-нибудь сами разберемся!
***
— Тащить? — в комнату заглядывает… ну кто бы мог подумать? Конечно Вадим!
Несколько мгновений он смотрит на меня с неприкрытой злобой, еде сдерживая себя, чтобы не запустить в меня чем-то тяжелым.
— Её лучше притащи за стол. Я пока наше угощение выставлю. Чайку вскипячу!
Я не хочу, чтобы Вадим ко мне прикасался. После всего, что он сделал, мне противно даже находиться рядом с ним в одном помещении… Эля уходит, но Вадим, к сожалению, нет. Наоборот стремительно подскакивает ко мне, Бьет по щеке наотмашь, а я даже вскрикнуть не успеваю.
— Сука! — шипит он мне в лицо. — Из-за тебя я в полной жопе, в отборном дерьмище теперь!
— Ты уверен, что из-за меня? — вытираю я плечом кровь из разбитой губы. Мне немного больно, но в целом, удар не такой сильный чтобы отправить меня в нокаут с сотрясением мозга. — Тебе не кажется, что во всех своих проблемах виновен только ты сам?!
— Нет, сука! Сначала тебе было впадлу отсосать Гришке, хотя он, тридцать кусков предлагал! Трид-цать за пять минут работы! Но ты нос свой брезгливо воротила. Потом маму мою послала, хотя она тебе ничего плохого не желала! И в итоге, ты спишь со своим боссом! Ну не шлюха ли ты после этого?!
Стараюсь не слушать его. Неблагодарный кретин. Где только были мои глаза, когда год назад я согласилась жить с ним гражданским браком? Куда уехал мой мозг, когда я позволила альфонсу и негодяю жить в своей квартире на всем готовеньком?!
— У меня из-за тебя знаешь сколько всего произошло? Чудом в СИЗО не упекли, братец твой Матвеюшка ради сестренки расстарался… тьфу! Уродская семейка! — Вадим краснеет, и шея его становится густо-свекольного цвета.
— Вади-и-им! — доносится из кухни голос Эли, — Хватит болтать! Тащи нашу проблемную убогую! Поможем ей покинуть наши судьбы навсегда!
Вадим грубо хватает меня за запястья и развязывает, совершенно не беспокоясь о том, что перекручиваниями травмирует нежную кожу.
— Не морщись, сучка, все равно тебе уже твоя красота без надобности!
Наконец, ему удается меня развязать.
Глава 22
На ветхой кухоньке, под сквозняков раздувается серая от пыли марлевая тюль. На допотопной газовой плите ворчит облупленный чайник. Я такой разве что в детстве видела, пока родители не купили электрический, облегчив нам жизнь в разы. Старая клеенка на ссохшемся деревянном столе, липкая от времени придает помещению еще большей убогости. Господи, чья это дача? Да меня тут в жизни никогда не найдут!
Чайник свистит через свистульку, возвещая о том, что вода готова превратиться в ароматный напиток. И это отнюдь не уютный звук, наоборот, тревожный, возвещающий о моей скорой страшной гибели.
— Везет тебе, сучка! — шипит на меня Эля, — Даже сдохнешь приятно, сладкой мать ее смертью!
И тут я обращаю внимание на прозрачную упаковку ланчика, в котором находится покупная корзиночка с кремом и фруктами. Эля роется на полке, достав старый, свалявшийся в кирпичики от старости сахар.
— Гри, помоги нашей гостье сахарочку в чай добавить, — улыбается она бандиту.
— Щас! — Григорий явно обижен тем, что так и не смог взять меня, ни силой, ни лаской. Жаждет мести, как и стоящий у старого шкафа Вадим.
— Ой, прости Алиса, пакетика чая не взяли с собой! — издевается Эля, — Ну ничего, — плескает мутный от вековой накипи кипяток в облупленный бокал. — сахарку побольше добавишь, и не заметно будет.
Оба мужчины, обиженные мною начинаю добавлять неровные комки и со зловещими ухмылками смотреть, как те растворяются в горячей воде.
— Побольше, — командует Вадим, — не будем жалеть продукта для нашей гостьи!
Вскоре вода уже густеет от образовавшегося сиропа, но подонкам этого мало.
— Гри, раскроши мне! — Эля просит бандита, протягивая ему огромный ком.
Тот, играюче выполняет просьбу. Эля, торжествующе глядя на меня начинает посыпать сладкими кристаллами и без того вредную для меня корзиночку.
— Всё для нашей гостьи! — приговаривают злодеи. — Ничего для нее не жаль!
Но Эле все еще мало. Тогда она разыскивает в шкафу еще целый мешочек сахара и высыпает половину на десерт, остальное в «чай».
