все это узнать теперь?
Меня обдувает потоком теплого ветра и импульса разгоряченного тела. Слышу тяжелые шаги, срывающиеся на бег. Это Мот торопится за малышом, догоняет и подхватывает на руки, подкидывает и кружит. Они счастливы, все ясно без слов. Илья обхватывает руками шею Матвея и доверчиво приникает к нему. Филатов замирает и улыбается. Гладит мальчишку по спинке и голове. Я наблюдаю мир двоих, где посторонним нет места. В этой ситуации только один человек подходит под это определение — это я.
Слезы подкатывают к глазам. Я сижу тише мышки, боюсь пошевелиться, боюсь, что меня заметят. Да что ж за год у меня такой! Дурацкий и непредсказуемый! И самое ужасное то, что меня выворачивает от того, что не могу подойти к Филатову и также прижаться к нему. Боже, я сумасшедшая. Соревнуюсь за внимание с маленьким ребенком, ревную Мота к этому малышу. Это ли нормально?
Сразу приходит ответ — нормально. И все это лишь потому, что именно в эту минуту ясно осознаю, что влюбилась в своего прошлого друга детства. Да, все так. Втрескалась, как дура, как бы не сопротивлялась. Впялилась намертво, окончательно и бесповоротно. Больно в моменте от другого: я никогда не стану разбивать семью и уводить отца от ребенка, потому что вижу, как они счастливы сейчас.
Матвей даже меня не заметил, а это нонсенс. Он всегда меня чувствовал даже на расстоянии, а теперь нет. Вон как бодро мимо просвистел. Обидно, блин как. Всё мимо…. Я никогда еще так сильно не любила…. Все мимо….***
Трясущимися руками опираюсь о землю и поднимаюсь. Стою на нетвердых ногах. Не получается скрыться словно вихрь, сейчас только как старая бабка могу только передвигаться. Жеееесть! Настраиваюсь и двигаюсь, не отрывая взгляд от Мота с малышом. Они удаляются, заняты только друг другом. То ли у меня в ушах все глохнет, то ли в бору устанавливается потрясающая тишина, даже ветер прекращает дуть. Очумело прислушиваюсь. Нет, даже птицы смолкли, ветки замерли, все как вкопанное и кругом ни звука.
Тишина бьет по барабанным перепонкам. Собираю все резервы и затаиваюсь. Аккуратно переставляю ноги и нечаянно касаюсь ветки. От оторопи подламываюсь, будто сухмень и с силой снова нечаянно наступаю на нее и с треском заземляюсь. Падаю навзничь и уже лежа на траве таращусь в синие небо. Понимаю, что снова шумит ветер и начинается жизнь. Прекрасно!
— Матвей, там тетя. Там! — проникает в уши детский тревожный голосок. — Она валяется. Упала. Ей больно?
— Малыш, стой здесь. Я посмотрю. Ничего не бойся, я скоро.
Пока разглядываю небо, слышу, как стремительно приближаются шаги Матвея. Классно! Мало того, что как воровка за ними подглядывала, так еще и бесславно растянулась тут. Вставать смысла нет. Может притвориться, что мне практически конец, всплакнуть и надавить на жалость? Тупых мыслей в голове миллион и все это лишь потому, что стыдно до умопомрачения. Правда отчего это жгучее ощущение у меня, не понимаю хоть режь.
Да просто из-за всего! Ну почему так случилось-то все нелепо, м? И ребенок вон какой классный у Матвея, весь тонкий звонкий, прекрасный малыш такой. А мне-то что делать теперь? Я-то влюбилась! А там другая на горизонте замаячила, мама этого мальчика. Ну что же дела-а-а-ть?
На глаза и вправду наворачиваются горькие слезы от кажущейся безысходности. Поворачиваюсь на бок, подкладываю ладошки под щеку и громко всхлипываю, удержаться нет сил просто. Реву.
— Лерочка, ты ушиблась? — взволнованный голос накрывает меня одеялом проникновенной заботы. Не выдержав этого, всхлипываю еще горше.
*Все мимо. — слова известной песни.
**Прабабушка и прадед Леры — о них можно немного узнать в книге "Спартакилада"
30
— У тебя слезы. Вот! — тычет мне на щеки присевший рядом малыш. Боже, он что быстрее Матвея прибежал? — Текут. Больно? — сквозь пелену, вижу, как мальчик рассматривает меня. Его бровки хмурятся и изламываются. Он тянет ко мне ладошку и касается кожи, пальчиком стирает прозрачную каплю. Душа моя завязывается в жесткий комок и жалость просто выливается за пределы возможного. Давлю в себе бесконтрольные выдохи. Этот чудесный Илюша переживает. Его губы надуваются и глазки тоже начинают подозрительно сверкать. На неведомых мне инстинктах понимаю, что надо успокоиться. — Вставай, — тянет ручку мне малыш. Я поднимаюсь, украдкой быстро вытираю слезы. — Не плачь больше! — грозит назидательно мне Илья.
— Не буду, — шепчу ему в ответ.
Поднимаю глаза и вижу, как Матвей ошарашенно смотрит то на меня, то на мальчика.
— Он обычно с незнакомыми не разговаривает, — произносит пораженно Филатов.
Не знаю радует меня эта информация или наоборот огорчает. Понимаю только, что мальчик тянет меня за пальцы вверх, мы так и не расцепили руки, быстро поднимаюсь, чтобы оказаться на одном уровне с ним. Малыш изучающе смотрит на предмет влаги на моем лице. По всей видимости это так, потому что уж очень сосредоточенно водит глазками. Узрев на щеке след, Илюша протягивает пальчик и стирает каплю, которая не успела высохнуть.
— Ты не плачешь? — настороженно спрашивает.
— Нет.
— Смотри, не надо. Мама моя так делает, — делится он сокровенным, приблизившись ко мне — а я не люблю это. Не будешь больше? Нет?
— Не буду.
Почему его мама так делает? Краем сознания понимаю, что это достаточно частое явление для ребенка, что ему не нравится, иначе не подбежал бы ко мне быстрее Матвея. Но подумать нет времени, потому что внезапно Илюша обхватывает меня за шею и прижимается. Теряюсь от неожиданности, но осторожно обнимаю его в ответ. Под моими руками подрагивает маленькое, худенькое детское тело.
Замираю.
Из пяток поднимается волна трясучей нежности и откровенной жалости, трепещущей зарождающейся ласковостью щемящего писка сердца. Не знаю, как еще охарактеризовать свое состояние. Я не знаю! Я так хочу сберечь его сама не понимаю от чего, оградить, оторвать ото всех и жалеть-жалеть-жалеть. Наваждение не оставляет меня до тех пор, пока Илья не отрывается от меня. Отпускаю со звериной неохотой, но прижать его еще раз не решаюсь.
— Как тебя звать?
— Валерия, Лера, — тихо отвечаю.
— Не, я так не выговорю. Ты — Ле!
— Хорошо, — соглашаюсь легко. — Так меня еще никто не называл.
— Я буду, — авторитетно заявляет Илюшка.
— Может и мне можно? — подает голос Филатов.
Круто оборачиваемся на зов вместе с ребенком. Черт, я забыла о присутствии Матвея. Мой мир настолько сузился до нас с малышом, что я реально выпала из событий. Возвращаюсь, словно из топи выбираюсь. Мысли фокусируются на происходящем сейчас, это сравнимо с извлечением конечностей из той
