– Нормально, – отозвалась я и с ужасом поняла, что голос прозвучал, как у умирающей, а букву «н» я проговорила в нос, который от слез совершенно перестал дышать.
Повисла ожидаемая пауза, а потом Савелий проговорил:
– Ты плачешь?
– Нет… уже, – добавила, понимая, что скрывать глупо.
– Что случилось?
– Долго рассказывать, – вздохнула я.
И снова пауза, на этот раз короче первой.
– Я сейчас приеду.
– Поздно уже…
– Через десять минут выходи, подниматься к тебе не буду.
Да и не надо – это уж точно! Ни к чему ему пересекаться с женщиной, что смотрела телевизор в гостиной, и которую отныне я не могла заставить себя называть матерью.
Я подошла к окну, как только Савелий отключился. На город опустилась ночь. Стояли последние дни мая, и тепло уже было по-летнему. Вот и ночь выдалась теплая и звездная. И собственно, почему бы не прогуляться, если уснуть сейчас я точно не смогу, а дома находиться противно.
Время на размышления я тратить не стала – быстро натянула на себя джинсы с футболкой, ополоснула лицо холодной водой и собрала волосы в хвост. Все ждала, что мама окликнет меня, когда выходила из квартиры, но и этого не произошло.
***
Эта девушка сведет меня с ума!
Любой, даже самый продуманный план рушится по одному ее мановению!
Я лишился покоя по ее милости, а сейчас и моя устроенная жизнь летит в тартарары по ее вине!..
И много еще подобных, немного панических, мыслей крутились в моей голове, пока мчался к дому Алисы, пытаясь собрать собственное сердце, которое словно разорвалось, как только услышал ее заплаканный голос.
Сидеть в машине и терпеливо дожидаться, когда она ко мне выйдет, не получилось. Ноги сами понесли меня к ее подъезду. И как только сработал сигнал домофона, а дверь приоткрылась, контроль над собственными эмоциями окончательно покинул меня.
– Что случилось? – удерживал я свою неприступную Златовласку за плечи и всматривался в ее глаза. Свет фонаря, к которому я развернул ее, превращал ее глаза в печальные озера, проникая в самую их глубь и разбавляя их цвет собой. – Почему ты плакала?
Мне важно было услышать ответ здесь и сейчас. Необходимо было убедиться, что ничего катастрофического и страшного не произошло. Но Алиса не торопилась с ответом, мне же хотелось встряхнуть ее, чтобы уже заговорила.
– Что случилось, Лиса? – приблизил я свое лицо к ее, чтобы почувствовать теплоту, уловить родной и кружащий голову запах. – Скажи мне, – попросил совсем тихо, мечтая прижаться к этим манящим губам и понимая, что сейчас еще не время. Пока еще не время.
– Мама… – пробормотала она и поперхнулась. Голос все еще был хриплым, по-видимому, от слез. И глаза ее вмиг увлажнились.
– Что с ней?..
Не дай бог что-то еще случилось с ее матерью! Я всем нутром чувствовал, какая Алиса сейчас ранимая. Не сломленная, нет, но достаточно малейшего потрясения, и помощь ей понадобится гораздо более серьезная. Я же хотел оградить ее от всего – если нужно, увезти на край света, спрятать от всех и вся!
– Она… – лицо ее искривила мучительная гримаса, словно буквы никак не складывались в слова, как она ни пыталась это сделать. – Она не дала мне денег, – буквально вытолкнула она из себя, и я видел, каких мучений ей это стоило.
Всего-то? Не дала денег? Господи! Да это же сущая ерунда, не стоящая ни единой драгоценной слезинки, пролитой этими прекрасными глазами. Но я видел, что для Алисы это никакая не ерунда, а настоящее горе или потрясение. А потому, и реагировать должен соответствующе.
– Тебе нужны деньги? – сдержанно поинтересовался.
– Не мне, папе… Нужно платить за палату.
– Я дам тебе денег. И перестань уже плакать, – не выдержал я и стер слезу с ее горячей и бледной щечки.
– Я не хочу… Ты не должен, – попыталась протестовать Алиса, что невольно заставило меня сильнее сжать ее плечи.
К тому моменту я уже еле сопротивлялся собственному желанию поцеловать ее.
– Я хочу и должен! – оборвал я ее на полуслове и схватил за руку.
Черт! Как же тяжело сдерживаться рядом с ней! Словно и не было тех бесконечных дней, что я старался находиться от нее подальше, практически не разговаривая с ней. Но толку-то? Стоило только оказаться рядом с ней, как чувства мои вспыхнули с новой силой.
– Поехали! – повел я ее к машине, чувствуя некоторое сопротивление с ее стороны.
– Куда? – пролепетала Алиса и всхлипнула, как ребенок.
– Туда, где тебе будет хорошо и спокойно.
А если точнее, то в дом дяди. Другого такого места в это время суток я не придумал. Да и мне самому захотелось оказаться с ней в изоляции от всего мира. И лучше дядиного дома сейчас ничего быть не могло.
Всю дорогу она молчала и смотрела в окно. Сдается мне, ничего из того, мимо чего мы проезжали, Алиса и не видела. Наверное, продолжает прокручивать в голове разговор с матерью, после которого ударилась в слезы. Мне же уже за то, что довела ее до такого состояния, хотелось ее мать сравнять с землей. Кровожадно и жестоко, понимаю, но иначе думать не получалось. Как и вникать в подробности причин столь вопиющей жадности не хотелось.
– Зачем ты привез меня к себе? – повернулась ко мне Алиса только тогда, когда я затормозил возле забора, чтобы открыть ворота и въехать на территорию дома.
Кажется, она только сейчас сообразила, куда мы приехали, как и вообще очнулась от собственных мыслей.
– А куда еще? – невольно нахмурился, готовый отстаивать свою точку зрения до посинения. – Ты куда-то хочешь?
Поздно сообразил, что, возможно, Алиса наоборот хочет в какое-то шумное место, чтобы там забыться.
– Нет, – тряхнула она волосами, а мне же захотелось зарыться в них пальцами обеих рук и лицом. Нанюхаться ее запаха до одури, чтобы он вытеснил весь кислород из меня. – Не хочу…
– Тогда, доверься мне, – невольно улыбнулся – такой трогательной она показалась в растерянности.
Из машины я тоже вел ее за руку и тихо радовался, что она не забирает ту у меня. И первым делом, оказавшись в гостиной и усадив драгоценную гостью на диван, я налил ей полный бокал вина. Себе плеснул на дно, чисто для компании – пить самому не хотелось.
– Хочешь, приготовлю глинтвейн? – поинтересовался, наблюдая, как держит она бокал в тонких подрагивающих пальчиках и не решается поднести ко рту.
– Нет, спасибо! – слабо улыбнулась Алиса и отхлебнула вина. А потом неожиданно припала к бокалу и выпила вино сразу все, одним махом.
Ничего себе! Это, конечно, вино, но даже не сухое, а десертное. В таком состоянии и от такого количества, может немного развести. Да и не беда! Хочет напиться – пусть! Я же ее обожаю в любом состоянии. Только вот не ожидал, что следующим этапом станут слезы, что мгновенно набежали на ее глаза, заполняя до края, и принялись стекать крупными хрустальными каплями по щекам.
