несколько ночей назад, спасибо тебе большое.
— Ладно, я перестану быть мудаком. Но тебе действительно нужно что-то делать со своей ситуацией.
— И что именно ты предлагаешь, учитывая, что самая близкая подруга что у тебя была — это наша пятидесятилетняя массажистка.
— Я могу дать хороший совет, когда захочу. И не надо ненавидеть мои отношения с мисс Дженкинс, когда ты только завидуешь, что она дает мне леденец после наших сеансов.
Я потираю пальцами виски.
— Ты ведь понимаешь, что ты весь в работе?
— Это то, что делает жизнь интересной. Никогда не знаешь, что получишь со мной. Но в любом случае, я считаю, что ты должен дать Софи то, чего она желает, если хочешь иметь хоть какой-то шанс встретиться с ней.
— Чувства? — я подавился этим словом.
— Я имею в виду, ты действительно ничего к ней не чувствуешь? — Джакс поднимает бровь.
— Я этого не говорил. Я просто не чувствую к ней той экстремальной любви, которая может ей понадобиться. — Я делаю глоток пива, чтобы успокоить больное горло.
— Ты можешь заботиться о ком-то, не желая жениться на нем и любить его вечно. Девушки любят продуманные вещи. Такая, как она, не станет заниматься сексом с человеком с твоим прошлым, если ты не покажешь ей, что она тебе нравится не только за внешность.
— Но мы же друзья. Что еще я могу сделать?
— Кроме ужасного секса по телефону? — он борется с улыбкой.
Я бросаю на него острый взгляд.
— Покажи ей, что ты заботишься о ней и не бросишь ее после того, как несколько раз переспал с ней. Конечно, она не хочет быть одной из твоих побед в твоем длинном списке, особенно если это ставит под угрозу вашу дружбу.
Во что, блядь, я ввязался?
Я знаю, что дерьмо попадет в вентилятор, когда Джакс начнет понимать.
Глава 17
Софи
После адской пресс-конференции в Канаде я представляла себе бунт в автодоме Бандини с табличками, объявляющими предателя в нашем лагере. Я думала о том, что члены команды захотят сжечь меня на столбе, в то время как мой отец пытается отдать меня, застряв между умиротворением фанатов и спасением меня. Реально, единственный, кто действительно мог бы дать мне третью степень, сидит напротив меня с тиком в челюсти.
Мы с отцом расположились в автрдоме Бандини, готовясь к Гран-при Европы. Мне не стыдно признаться, что я избегала его с момента пресс-конференции Лиама в Канаде. Мы удобно забронировали разные рейсы в Баку несколько месяцев назад, что позволило мне избегать его в течение двух дней. Все пошло наперекосяк, когда он пригласил меня к себе в офис. Он заставляет меня сидеть и терпеть его взгляды и рычание, пока он отвечает на неподходящие телефонные звонки.
— Пожалуйста, скажи мне, какого черта моя дочь фигурирует в последнем дрянном журнале? Потому что я не могу взять в толк, почему твое имя ассоциируется с Лиамом Зандером и его спальней.
Хорошо. К сожалению, несколько дней расстояния мало что сделали, чтобы ослабить его гнев.
— Клянусь, я не хотела, чтобы это произошло.
— Почему бы тебе не высказаться яснее? — он делает глубокий вдох.
Я ерзаю на своем стуле под его взглядом, покачивая ногой в такт биению сердца.
— Я не хотела развивать лучшую дружбу с Лиамом. Это застало меня врасплох.
— Если это дружба, то почему репортеры предполагают, что вы спите вместе?
— Я не знаю. Им скучно и они не справляются со своей работой? — мой смех больше похож на хрип.
— Я не хочу, чтобы ты опозорила себя и команду. — Его слова жалят.
— Но мы просто друзья. — Друзья, которые целуют друг друга с большим жаром, чем горящий двигатель Бандини, но тем не менее друзья.
— Если я узнаю еще хоть одну плохую историю о вас двоих, ты отправишься домой. Никаких споров и просьб остаться.
— Ты не справедлив. Я не сделала ничего плохого и не могу контролировать то, что другие люди говорят обо мне. Может быть, ты злишься, что мое имя упоминается именно в связи с Лиамом? — я поднимаю подбородок.
— Нет. Я злюсь, потому что я предупреждал тебя, что случится, если ты свяжешься с гонщиком. Моя реакция была бы такой же, будь то Сантьяго или Ноа.
— Мы с Лиамом просто друзья. Я клянусь! — я скрещиваю указательный палец над сердцем.
— Ты не могла подружиться с кем-нибудь еще? Он гонщик команды соперников и наш главный противник. Конечно, репортеры будут говорить. — Его глаза смягчаются, когда я хмурюсь, но потом снова становятся твердыми.
— Я знаю. Это как Ромео и Джульетта. Моя идея звучит правдоподобно.
— Они оба в конце концов умирают. И они любовники, а не друзья.
Я отмахнулась от него. Классические истории больше нравятся Лиаму, а я предпочитаю более грязные романтические пересказы.
— Семантика. В любом случае… не в этом дело. Ты должен быть счастлив за меня. Я встретила человека, который стал моим лучшим другом. Всем нужно общение, а мне одиноко, пока ты занят, — я не против надуть губы, бросая ему в ответ его забитый график.
— Если он хоть раз сделает что-то из ряда вон выходящее, я позабочусь о том, чтобы его следующий контракт был в команде Формула-2.
Я содрогаюсь, потому что нет ничего хуже, чем уход из Формулы-1. Это низкий шаг, но мой отец выглядит серьезным, его седые брови сошлись в кучку, а губы сжались в плотную линию. Его настороженность заставляет меня напрячься.
— Чего ты так боишься? Мы хорошо проводим время, тусуемся и все такое.
— Кроме того, что ты привлекла внимание Лиама? Его репутация и твоя дружба — это рецепт для катастрофы, — он сжимает руки перед собой и смотрит на меня. От его беспокойства у меня сводит живот, потому что мысль о том, что мне может быть больно, приводит меня в ужас.
Я не обращаю внимания на его беспокойство и свои растущие сомнения.
— Ты слишком много беспокоишься. Между мной и Лиамом все не так. У нас крепкая связь, как у Бонни и Клайда.
— Ты действительно любишь использовать культовые примеры пар, чтобы описать вас двоих. — Одна из его бровей приподнимается. Моя вина. Мой отец ловит меня в неудачный день, потому что я ничего не имею в виду.
— Ты не можешь защитить меня от всего. Ты совершал ошибки и выжил.
Он сидит перед лучшим утешительным призом — быть с моей мамой.
— Послушай, я хочу для тебя лучшего. У
