с которым росла..
Чопра сразу поняла, к чему клонит Луна, и замерла. Они все уверены, что это убийство — не единичное. Что это — только начало. Кала не разделяла их мнение, однако что-то внутри нее скользко шевельнулось. А что, если тот разговор с Джеем, и правда, был последним? Причем совсем не в том ключе, в котором она решила вчера. Не в том смысле, что каждый просто пойдет дальше своей дорогой. Что, если их резкие слова, сказанные друг другу, навсегда отпечатаются в вечности, как…
— Я тоже подумаю над этим. Спасибо.
Тем же временем…
Тимур всего на секунду обвел взглядом шрам на шее Алексея, но этого было достаточно для того, чтобы его собственный начал почти что зудеть в боку.
— Я предлагал Луне уехать, — вдруг Батрутдинов заговорил, разрезая своим голосом повисшую тишину. — Но она бойкая. Отказалась.
До похорон Антона оставалось два дня. Стало очевидно, что Соня уже не явится на них. Но Боне не собиралась бежать и потом тоже. «Нигде не безопасно» — продолжала повторять она.
Шрам на шее неприятно побаливал уже который день. Обычно у Алексея он саднил на плохую погоду, но не в этом случае. И это было особенно паршиво. Как и мысли о том, что шрам притягивает к себе убийцу. Ведь так не бывает, правда? Воробьев хотел спросить об этом у Калы, но она ушла, а у Тимура спрашивать подобное было неловко. И вообще — с чего он такое решил? Какая-то нелепица ей Богу.
— Это была бы чудесная идея, но… Вряд ли Кала согласилась бы тоже. А ведь это… Необходимо.
Убийца же не поедет за ними, а если да, то в таком случае его можно было бы вычислить быстрее. Правда же?
Да что с ним такое!
Алексей потер глаза и устало посмотрел на Тимура.
— Я так надеюсь, что это не связано с шоу. Потому что это просто уму непостижимо. Зачем люди это делают? — вновь заговорил тот.
— Я не знаю. Наверное, хотят популярности. Ведь это же так круто бля. Известность, все дела. Или ещё что-нибудь такое бессмысленное.
— В том году все было сложнее, — покачал головой Тимур. — У Латеску был личный мотив мести Луне, а Лера..
А Лера просто помешалась на мне.
— Надо присмотреться к окружению. К кому-то, кто реально может сталкерить, — рассуждал Батрутдинов дальше. — Какие-то темные истории из прошлого.
Алексей слушал Тимура и понимал, что он не знает. Ничего не знает о том, кто его окружает и может окружать. Ведь убийцей может быть кто угодно — даже старый добрый друг, который внезапно ебанулся.
Интересно, почему ему перестали слать эти проклятые угрозы? Этот тип готовится или что? Воробьев почувствовал, как сжимается горло. Он кинул взгляд на экран телевизора, где шло шоу, и раздраженно дернул плечом.
— Ненавижу «Маску».
Тимур горько усмехнулся.
— Если честно — я тоже.
А на экране как раз Киркоров восхищался Далматинцем.
— В том году нам было запрещено говорить об убийствах в эфире. Даже после смерти Мари. Погибла участница, а мы должны были сидеть в судейских креслах, улыбаться и делать вид, что ничего не случилось. Шоу якобы продолжили в память о ней, помнишь же? Интересно, что за чушь они придумают теперь.
Потому что это точно лишь начало.
Это понимали все, кроме Калы.
Воробьев снова взглянул в сторону телевизора. Костюм Далматинца, конечно, выглядел впечатляюще. Очень впечатляюще. Такая участница сама по себе привлекала внимание. И не только положительное.
— Шоу должно продолжаться, — эта азбучная истина буквально на зубах навязла. — На убийствах рейтинги поднимутся до небес.
И это было отвратительно. Как и мысль, что каждый человек в его жизни может нести с собой смерть.
***
Интересно, Федор сильно злится?
И почему ты об этом думаешь, а, Маш?
Казанцева сидела в одиночестве. Опять. Смотрела этот треклятый третий выпуск и с раздражением сжимала челюсть, жуя мармеладных червей. Когда ей было очень плохо, она ела. Причем обычно всякую гадость. Во всем виноват этот чертов Воробьев. Он не имел права быть милым с ней, переходя грань. Во втором сезоне Маша танцевала и в номерах Зайца, ещё одного всеобщего любимца, но Батрутдинов никто открыто не флиртовал с ней. А Алексей заигрывал, стрелял своими голубыми глазками то в ее сторону, то в сторону Кати, в итоге отдав предпочтение последней. А теперь он замутил с Калой Чопрой, вылизанной моделькой, да ещё и сообщил об этом прямо в шоу. Девушка пролистала ленту «Твиттера», где поклонники проекта во всю вопили. Кто-то восхищался красивой парой, а кто-то оскорблял Калу из ревности. Ведь фанатки всегда считают, что именно они предназначены своему кумиру. Маша усмехнулась и пролайкала все негативные посты о девушке.
Интересно, Воробьев в курсе, что она — Далматинец? Если да, то это влетит им в копеечку. Боне и Батрутдинов чудом избежали штрафа год назад из-за массовой истерии вокруг убийств.
Маша же теперь даже не могла нормально замутить с Федором из-за своих навязчивых мыслей о Воробьеве. Кажется, она банально обидела Соколова. Как забавно — вокруг нее собрались мужики с птичьими фамилиями. Вот только символом одного была птица благородная, охотничья. А у другого — та, что легко становится добычей кого-то более крупного.
Однажды Казанцева уже фиксировалась так на другом мужчине — своем преподавателе по танцам. К нему липли все девчонки, что выводило ее из себя до такой степени, что внутри разгоралось жгучее желание добавить цианида в дурацкую термокружку, которую он везде оставлял. Ты либо мой, либо ничей.
Маша сидела на нейролептиках, антидепрессантах и ещё нескольких антипсихотиках. В какой-то момент ей даже показалось, что препараты помогают, потихоньку выводя в ремиссию. А потом случился третий сезон «Маски».
«Сомневаюсь, что Далматинец долго проживет» — написал один из пользователей «Твиттера» под ником «ghostface666». Казанцева снова усмехнулась.
Поставила «лайк».
========== Глава 15. Он подбирается ближе. ==========
Хорошо, что репетиции, в которых участвовал Федор, были назначены на день, а не на утро. Спал он плоховато — до ночи сидел в чате, обсуждая убийство, и, даже отходя ко сну, не выпускал телефона из руках. Его утро началось с огромной кружки кофе, а потом — еще и с большого стакана, когда он ждал Давида у его дома. Тот тоже, видимо, припозднился и был каким-то по-странному дерганным. Федор хотел было спросить — что случилось, но Давид оборвал его:
— Поехали, ну.
И они поехали. Федор то и дело хватался за телефон и заглядывал в чат. Давид тоже
