— Да?
В этот момент в гостиной засмеялись, послышались голоса Джулии и Эмили. Его взгляд, скользнув по двери, снова переключился на нее.
— Надеюсь, вы приятно провели вечер? — Она кивнула. Алек вздохнул, стянул с себя перчатки для верховой езды и сунул их в карман. — Замечательно. Могу я… минутку поговорить с вами?
Она снова кивнула и молча пошла за ним в кабинет.
Огонь в камине еще горел, лампы не были потушены. Появился слуга, чтобы взять у него плащ и шляпу. Алек смотрел куда-то в сторону и ждал, когда тот уйдет. Крессида была воплощением соблазна в своем платье цвета морской волны, с высоко убранными волосами и одной выбившейся прядью, колечком свернувшейся на щеке. Это напомнило ему о другом дне, когда он удерживал ее в библиотеке и, ее волосы растрепались под его руками. Он указал ей на диван, а сам сел подальше от нее.
— Я должен просить у вас прощения. Я всю неделю занимался поисками вашего отца, но пока не нашел никаких следов.
— Почему вы должны просить за это прощения? Потому что он усиленно занимался поисками, чтобы не оставаться дома и не видеть ее. Если бы он нашел ее отца, она могла бы покинуть их дом прежде, чем он, растеряв остатки своего благородства, соблазнит ее. А он думал об этом почти каждую минуту с тех пор, как удерживал ее в своих руках в библиотеке. Он прекрасно запомнил ощущения от ее нежной кожи и аромат ее волос. Он не хотел, чтобы она съехала, наоборот. Но он был тверд в намерении, предоставить ей свободу выбора. Он слишком хорошо знал, каково это — чувствовать себя загнанным в угол и не способным что-либо изменить в своей жизни. Лучшее, что он мог сделать для нее, если не считать сдерживания собственных желаний, — вернуть ей то, что она потеряла.
Так что, уезжая из дома рано утром и возвращаясь поздно вечером, он отслеживал все ниточки, использовал любые возможности, при этом не делал секрета из своей миссии и щедро оплачивал информацию. Узнай Стаффорд, сколько денег потратил Алек на поиски какого-то сержанта, с ним случился бы апоплексический удар.
— Потому что я обещал информировать вас обо всех своих действиях, — пояснил он. — В свое оправдание могу лишь добавить, что я не жалел сил и старался ничего не упустить. Я ездил повсюду и задавал вопросы множеству людей. Она с пониманием кивнула.
— Я проехал до Лондона и обратно, побывал во всех местечках, расположенных по обеим сторонам этой главной дороги, — никто не видел вашего отца и не слышал о нем с тех пор, как он исчез. — Он выдержал паузу. — Мне очень жаль.
— Спасибо вам.
Алек не стал рассказывать ей о безобразных подробностях, о том, сколько счетов Джордж Тернер оставил неоплаченными и сколько трактирщиков и торговцев высказали желание добраться до его кошелька и даже до шеи. Он не рассказал ей об отставных солдатах и офицерах, на лицах которых при известии об исчезновении Тернера появлялось выражение странного облегчения, об одной вдове, которая уверяла, что была помолвлена с ним, и сплюнула при упоминании его имени. Но в целом можно было считать, что все его расспросы закончились ничем. Какая-то информация могла еще всплыть позже, но пока Алек был в полнейшем недоумении. Человек просто исчез — вместе с лошадью и какими-то вещами, которые он взял с собой, отправляясь в Лондон.
Ничего этого Алек не хотел обсуждать с Крессидой. И еще эта случайная встреча в библиотеке. Она была гостьей в доме его матери, приглашенной из жалости, а он поймал ее, не давал уйти, целовал. Когда он попытался придумать причину для извинения, у него ничего не получилось. Он только знал, что виноват и должен сожалеть о своем поведении, хотя желал повторения этого каждый день. Уклонение от встреч нисколько не уменьшало желания, и вот она здесь, рядом, еще более соблазнительная, чем всегда, и совсем не собирающаяся его укорять. Сирена, взывающая к зверю внутри его, искушающая и соблазняющая, призывающая преодолеть разделяющее их расстояние и начать с того, на чем он остановился в тот день, когда она была возбуждена и готова уступить желанию.
Но он не зверь. Сердечко у Крессиды Тернер верное, но недоверчивое, однажды оно уже было разбито. Как он может рисковать? Он не тот, кто ей нужен. Ей нужен мужчина с хорошей репутацией, который сможет обеспечить ей надежный тыл. А он со своей неопределенной судьбой вынужден барахтаться в водовороте событий. Ему не доверяют даже родственники, так что уж говорить обо всех остальных. Даже если бы он предложил ей выйти за него замуж, с ее стороны было бы глупо принять его предложение. Алек сосредоточил взгляд на своих руках, сцепленных на коленях. Стоит ему посмотреть на нее, как он начинает сходить с ума.
— Если не обнаружится что-нибудь в его записях, боюсь, у нас будет мало шансов на успех.
Крессида встрепенулась:
— О да, я продолжаю работать над ними, но пока еще не очень продвинулась.
Он кивнул:
— Может быть, все-таки обнаружится что-то. Крессида провела ладонями по своим коленям.
— Может быть. — После неловкого молчания она поднялась. — Спасибо за то, что вы рассказали мне это. Спокойной ночи.
Она пошла к двери. Алек прерывисто вздохнул.
— Крессида. — Она остановилась в дверях, но не оглянулась. — Тогда, в библиотеке… — Она медленно повернула голову, но при этом не посмотрела на него. Ресницы скрывали ее глаза. — Прошу прощения.
Ресницы задрожали.
— За что?
— За… Не за то, что целовал. Не за то, что обнимал, а за то, что удерживал вас, когда вы хотели уйти.
— А за остальное?
Она, наконец, посмотрела на него — прямо и открыто, как тогда, в их первую встречу. Алек не смог бы соврать ей сейчас даже во спасение души.
— Я сожалею только о том, о чем уже сказал. Краска залила ее лицо, в глазах разгорался жар. Он никогда не смог бы дать определение их цвету.
— Хорошо, — шепнула она, — и я тоже. — Затем открыла дверь и вышла, притворив ее за собой.
Крессида пошла к себе, с трудом веря, что она сказала ему это. С таким же успехом она могла громко сказать, что хочет его. Пока она поднималась по лестнице, с ее лица не сходила загадочная улыбка. Желание в его глазах — все, что давало ей надежду. Она просто не знала, к чему это может привести.
Калли тихонько напевала, вынимая шпильки из волос. В ее лице появились краски, глаза блестели — Крессида давно не видела ее такой. Платье из розового шелка висело на двери шкафа, как если бы его расправили и вывесили для любования и радостного созерцания. Платье вернуло Крессиду к разговору с Томом и избавило от навязчивого желания. Она молча взяла щетку, чтобы помочь Калли расчесать ее кудри.
— Какой замечательный вечер, — сказала Калли. Она сидела перед зеркалом и кокетливо улыбалась своему отражению, наклонив голову набок. — Тебе понравилось?
— Да.
Сестра взглянула на нее.
— Ты рано куда-то исчезла. Где ты была?
