когда дури курну. Ты случайно у грандира никакой травки не брал? Нет? И не бери. Калюстианцы — те еще наркоманы. Дурь у них славная, забористая.
— Ну все, я спать, — сказал Тупэ, потягиваясь. — Притомили вы меня своими демагогиями. Дежурных на ночь будем определять или так сойдет?
— Э нет, так не сойдет, — решительно заявил Райзор. — Ночных тварей пока по весне здесь нет, но вот Снулые Версты недалеко. Можно заснуть и не проснуться. Поэтому мы обычно всегда человека оставляем, чтобы в случае чего остальных разбудил.
Десятая молча кивнула, соглашаясь. Похоже, она уже давно дремала с открытыми глазами, пока грандир, Райзор и Кай обсуждали проблемы мироздания.
— Я первым буду, — сказал Кай, подбрасывая ветки в костер. — Все равно после таких историй не засну. Кто меня сменит?
Он удивился, когда подал голос грандир.
— Я буду вторым, Тупэрон третьим, дальше Райзор и перед рассветом Десятая, — распорядился Валентин.
Ему не возражали. Скоро над ночной поляной слышался только треск костра, да похрапывание Тупэ с Райзором. Десятая спала тихо и почти не дышала. Все трое разместились на лапнике, прижавшись друг к другу, но там еще оставалось достаточно места для Кая и Валентина. Последний почему-то не стал ложиться вместе с другими, а потоптавшись вокруг костра, неожиданно подсел к Каю.
— Я две смены подежурю, если не возражаешь, — сказал он, — Можешь идти отдыхать. Я привык спать мало, хватает трех-четырех часов. В храме столько работы, что порой даже жалеешь, что на Риппетре такие короткие сутки.
И хотя храпящие Райзор с Тупэ уже навевали на Кая сон, позволить Валентину подежурить вместо себя показалось ему нечестным и трусливым поступком.
— Нет, сейчас моя очередь, — решительно сказал он, стараясь не зевнуть.
— Как хочешь, — улыбнулся Валентин. — Ты не против? А то холодно.
Сначала Кай не понял, что имел в виду грандир, но, когда бок Валентина тесно прижался к его телу, до него дошло. Первым желанием было послать грандира подальше, но тут и до Кая долетел порыв ветра, который благополучно миновал защитную стену из веток и принялся кусать его голые руки. Грандир был чертовски теплым, и гнать его означало добровольно обрекать себя на бряцание зубами от холода до рассвета.
— Ладно, — кивнул Кай и тоже плотнее придвинулся к Валентину. Так, действительно, было теплее. Небо затянули тучи, скрыв звезды, и оставалось надеяться, что к утру их не польет дождем.
— Никак не могу тебя понять, — наконец, прошептал он. — Ты вроде хороший человек, но зачем повторяешь за Патронагом явную ложь?
— Какую ложь? — удивленно поднял бровь Валентин. Одна половина его лица освещалась светом костра, другая таинственно скрывалась в темноте, и Каю казалось, что он говорил с загадочной маской.
— О том, что жетон в виде звезды может кого-то спасти. Это ведь просто украшение.
Грандир улыбнулся.
— Для своего трехмесячного возраста ты прозорливый малый, — похвалил он его. — Ты все верно понял. Спасает не медальон. Спасает вера. Те, кто будут верить, что Калюста защитит их, выживут благодаря вере и силе духа. Они просто не поддадутся влиянию грибка. Остальных же Хищида превратит в чантов.
— Но это обман, — снова зашептал Кай. — Ты ведь говорил, что самодел больше никого не превращает в чантов.
— Люди в это верят, — вздохнул Валентин. — А вера — страшная сила. Человек, который не принял в сердце Калюсту, будет бояться и считать, что самодел опасен для него. Тот же, кто получит Звезду Света, будет уверен, что с ним ничего не случится, и Хищида не причинит ему вреда. Только более глубокой верой можно победить древние страхи.
В словах грандира была логика, и Кай задумался. Получалось, что Патронаг под номером Семнадцать искренне хотел помочь людям, и вопрос его личной славы здесь был не причем.
— Ты, правда, слышишь голос Калюсты? — прервал его размышления грандир. — Расскажи мне о нем.
Кай посмотрел в черное небо, потом на спящих людей, затем на огонь и неожиданно для себя рассказал Валентину все — о том, как впервые услышал Калюсту в пещере с самоделом, как тот помог ему бежать с рудника Тиля Голубоглазого, как позвал спасти Десятую. И хотя он ожидал, что грандир посмеется над ним, тот остался серьезным.
— Хорошо, что не стал скрывать, — кивнул Валентин. — Может, ты, действительно, отмечен Калюстой. Но хочу предупредить. Когда прибудем в храм, никому об этом не рассказывай. Мы, калюстианцы, не отличаемся лояльностью к инаковерию. Если будешь слышать Калюсту и дальше, можешь приходить ко мне за советом. В конце концов, у меня больше опыта в общении с Единым, а Калюста — бог не простой. Он любит людей, но порой любовь у него странная.
Кай хотел было ответить, что, во-первых, еще не решил, нужно ли ему идти в калюстианский храм или нет, а во-вторых, в своих отношениях с Калюстой он разберется как-нибудь сам, но Валентин смотрел на него так ласково и доброжелательно, что Каю не захотелось портить момент новым препирательством.
В тот момент Валентин уже не казался священнослужителем с высоким саном, человеком цивилизации и соперником за лидерство в их маленьком отряде. Он был братом и другом, его семьей, — как и все остальные люди, спящие рядом на еловых ветках. Их породнили Неправильный Лес, который был самым правильным и настоящим лесом в жизни Кая, огонь, бросающий снопы искр в затянутое облаками небо, и ветер, который иногда проникал сквозь заслоны из веток и беспокоил пламя, раздувая его в стороны.
Кай не заметил, как склонил голову на теплое плечо грандира и, укутавшись в неожиданное родство, уснул, плавно скользнув в царство дорожденных снов.
Глава 14
В такой горячей воде Кай не купался даже в тот памятный день, когда по случаю его рождения гномы вскипятили пару чайников, которые вылили в бочку с холодной водой. В ней он пытался смыть грязь, кровь и пыль, покрывавшие его тело в первые минуты осознанной жизни в шахтах. И хотя позже эта смесь появлялась на нем в разное время и в разных количествах, первичная корка грязи оказалась настолько стойкой, что не хотела отлипать даже после часа купания в Горячем озере. Он уже давно подметил, что большинство местных примечательностей были связаны с температурой: из пещеры его вынесла Теплая речка, сегодня утром они ползли по Холодной горе, а сейчас вот остановились на привал у Горячего озера.
Если бы Калюста подробно описал то, какой путь предстоит проделать наверху, то, возможно, Кай бежал бы из шахт не с таким энтузиазмом. К концу второго
