и ждали, когда пришвартуется лодка.
— Уходите, — шепнул я двум матросам и взобрался на пирс.
Радовало то, что меня не стали атаковать с ходу, а ждали в нескольких десятках метров ближе к берегу. Без резких движений двинулся вперёд.
— Что привело тебя к нам, путник? — спросил один из монахов, не поднимая головы, так что я не видел его лица.
— Паломничество, хочу прикоснуться к великой милости господина нашего Всеединого, — эту фразу я тренировал долго перед зеркалом. Так что сейчас она вышла идеально. С нужными ударениями, с придыханиями и чувством того, что я хочу прикоснуться к чему-то грандиозному.
— Это похвально, но неужели, ты не слышал, что доступ в монастырь закрыт для всех паломников? — сказал монах. Мне приходилось напрягать слух, так как собеседник произносил слова очень тихо.
— Я слышал, что не для всех, — ответил я с лёгким поклоном, — Меня зовут Рэй ар Верити, наместник одной из провинций Северной империи и правитель Архипелага.
Монах долго молчал, я даже подумал — он не услышал мои слова.
— Жди здесь, нам многократно пытались обмануть, — я чувствовал, монах каким-то образом прожигает меня взглядом, — Но ещё ни у кого не вышло выбраться живым. Оставайся на пирсе, мы проверим твои слова.
Процессия монахов одновременно повернулась и зашагала в сторону монастыря. Сделали они это настолько чётко, что солдаты на параде могли бы им позавидовать.
Я остался один, если не считать сотни воинов в золотой броне, стоявших на берегу. И мне не хотелось проверять, что будет, если я нарушу приказ монахов. От нечего делать перешел в истинное зрение, чтобы посмотреть на монастырь под другим углом. И увидел нечто…
Торнадо из жёлтой энергии. Оно поднималось вверх и терялось где-то в небесах. Водоворот божественной энергии ни на секунду не останавливался, закручивался спиралью. По сравнению с этим выброс дикой магии в Дальнем и других местах, это как сравнивать небольшой, лесной ручей против мощной реки, что растянулась на километры вширь.
Для меня же самое интересное оказалось то откуда исходит этот поток. Он начинался где-то под самым большим, полукруглым куполом монастыря. Уверен, как раз туда мне и нужно. Вопрос только один. Дадут ли мне туда попасть или придётся что-то выдумывать. А учитывая строгость местных правил, попытка у меня будет только одна. И последствия неизвестны…
Вышли ко мне только через пару часов. И только один монах.
— Рэй ар Верити, ты допущен к тому, чтобы посетить сие святое место, — сказал монах всё тем же тусклым голосом, — Тебе выделят келью, ты сможешь молиться вместе с братьями трижды в день и питаться вместе с ними. Тебе придётся сдать всё оружие, что у тебя есть. Нападение на любого из братьев повлечёт смерть. Нарушение распорядка дня приведёт к моментальной высылке с острова. Проникновение в запретные для тебя области повлечёт смерть.
Монах долго перечислял правила поведения, и большинство из них карались смертью. Я оказался, чуть ли не в колонии строго режима. Где шаг влево вправо это нарушение, а прыжок — попытка улететь.
И всё же монах замолчал, развернулся и медленно пошёл в сторону монастыря. За неимением иных вариант я зашагал следом. Около получаса мы плутали по острову и ещё столько же внутри монастыря, пока меня, наконец, не доставили в келью. По пути мне встретились сотни охранников. Они стояли, чуть ли не на каждом шагу. Что такого они могут стеречь здесь, что требуется такая охрана? Сомневаюсь, что это источник божественной силы. К чему ему охрана, тогда что?
Я выкинул ненужные мысли из головы и оглядел келью. Стены как будто покрыты цементом или материалом отдалённо на него похожим. Грубая кровать из дерева, стол и стул. Магический светильник едва горел и не давал достаточно света, из-за этого келья была погружена в полумрак.
На кровати обнаружилось то, чего я хотел бы не надевать ни при каких обстоятельствах. Чёрная ряса из мешковатой ткани с красными вставками на рукавах. Мне было запрещено покидать келью без сопровождения, так что с переодеванием решил не торопиться.
Подошёл к окну и посмотрел, как внизу тренируются десяток воинов Всеединого. Одинаковый рост, одинаковые доспехи, даже манера ведения боя и та была похожа. Отсюда они казались, похожи на бездушных големов, а не на людей.
Меня немного нервировало то что меня поселили с противоположного края от божественного вихря. И если придётся пробираться туда тайком, то придётся пересечь весь монастырский комплекс насквозь, что при подобном уровне охраны почти невозможно. Думаю, на ночь меня не просто запрут, а ещё и поставят охрану, дай Мистра не внутри кельи.
За мной пришли под вечер. Всё тот же монах в чёрной рясе или возможно другой. Ни одного лица я по-прежнему не видел.
— Пора собираться на вечернюю молитву, — тихо сказал он.
По бокам от монаха застыли два воина в глухих доспехах. Единственные звуки, что я от них слышал — это едва заметное дыхание. К этому моменту я уже успел облачиться в рясу, но в отличие от монахов не стал накидывать капюшон.
Меня вели по пустым коридорам со скудным освещением. Ни одного окна или даже крошечной бойницы. Казалось, будто мы находимся где-то глубоко в подземелье. Десяток поворотов, пятнадцать минут, и мы оказались в большом зале, где уже находилось до нескольких сотен монахов. Все на коленях, ладони переплетены, а головы смотрят в пол.
Монах, молча, указал мне моё место в задних рядах. Не имея иного выбора, я тоже опустился на колени и принялся ждать, что будет дальше. И ничего…
Два часа я прождал хоть какого — то развития событий — без толку. Монахи так и продолжали тихо нашёптывать себе под нос молитвы, уткнувшись взглядом в пол. За это время мои конечности успело по десять раз свести судорогой. Не привык я находиться в одной, крайне неудобной позе, без движения. И когда прозвенел гонг, то я не сумел подняться с первого раза. Ноги как будто гвоздями к полу прибило. Пришлось, не обращая внимания на нарушения, садится на задницу, и разминать ноги.
— Путь служения Всеединому — это путь самопожертвования, путь смирения тела и духа. Тебе придётся закалять тело, — прошелестел тихим голосом монах.
Он смиренно ждал, когда я закончу. Минута на массаж ног и у меня получилось подняться.
— Иди за мной, — сказал монах и повёл меня в сторону иконостаса в другом конце зала, а не как я думал, туда же куда ушли остальные монахи.
— Куда мы идём? — спросил я.
Монах не удостоил меня ответом. Он и так знал — у меня нет иного выхода, кроме как подчиняться. Неповиновение было одним из первых пунктов в списке прегрешений, и конечно же каралось смертью. Чем ближе мы подходили к иконостасу, тем сильнее росло моё удивление.
Он был полностью золотым. Метров семьдесят вверх, и не намного меньше вширь. Страшно подумать сколько понадобилось золота. Если бы нечто подобное увидел Инг, то уверен, он бы сознание потерял. Золото что на земле, что здесь, в Эллирии весило тяжелее обычного металла. И сколько сотен или даже тысяч тонн ушло на иконостас можно только гадать.
Но теперь я точно знаю куда наведаюсь, если вконец испорчу отношения с церковью Всеединого. Если переплавить всё это на монеты, то хватит на обустройство десятка провинций.
Монах остановился и указал пальцем на золотой круг, что был вплетён в мозаику пола.
— Становись, — сказал он.
Мне дико не хотелось подчиняться. И так понятно — ничего хорошего эта штука не может мне предложить. В нишах сбоку от иконостаса стояло около двадцати воинов в золотых доспехах. И они не позволят мне отказаться.
Перешагнул за золотой круг.
Меня не сожгло огнём, не проморозило внутренности. Ничего. Но как оказалось просто перешагнуть было мало. Монах взмахнул рукой и по контуру круга появились искрящие прутья, что смыкались чуть выше.
— Что происходит? — спросил я.
— Многие из тех, кому позволено войти, приходят с плохими намерениями. Прячут разрушительные артефакты, что-то скрывают, таят за собой тайны. Мы должны удостовериться, что ты чист.
Я сделал несколько глубоких вдохов, выдохов, приводя мысли в порядок, и успокаивая бешено колотящееся сердце. Перед отправкой в монастырь я заскочил к Мистре и попросил её проверить меня по всякому, на предмет того, что могут обнаружить жрецы всеединого. Богиня не отказала и уверила меня в том, что они не смогут ничего найти. В том числе и печати, что лежали у меня в сумке.
Проблема в том, что никто
