недели я была рядом со Стасом, ухаживая за ним. Ему нельзя было вставать, хоть это стеснял его.
Мне на смену я взяла ещё Лилю, таким образом мы и справлялись. Я спала на диванчике в спальне, пока дежурила Лиля. Павел ночевал рядом в кабинете на диване. Однажды вечером Лиля должна была меня сменить, но не пришла вовремя. Я сидела с мужем допоздна, мы смотрели кино, я даже заснула возле него, но потом заставила себя пойти поискать Лилю. Оставила Стаса досматривать фильм и почти не боялась за него, под подушкой у него лежал пистолет с заряженным магазином.
Дом был пуст и уже почти спал, кое-где только это большое общежитие смеялось и пьяно пело, в остальном — тишина. Я не включала свет на лестнице, знала её наизусть, а в коридорах горел в пролётах, чтобы уж совсем не заблудиться. Я уже поворачивала налево на первом этаже, как кто-то вынырнул из-под лестницы и схватил меня, зажав с силой рот ладонью.
Сердце колотилось как бешеное, я попыталась ухватиться за перила, но пальцы скользнули по ним, а чьи-то руки потащили обратно на лестницу, потом — на левое крыло второго этажа.
Комната была богато обставлена, это бросилось в глаза, потому что ярко горел свет в люстре из цветного хрусталя. Слева была даже массивная ширма, из-за которой вышел по пояс обнажённый Патрик. И это он-то мне говорил, что я тощая.
На его лице застыла неестественная улыбка: — О, это уже вы, а я не совсем готов. Камеру сейчас настрою так, чтобы не было видно наших лиц. А в остальном — готов.
Меня держащий отволок к огромной постели и швырнул на тщательно расправленные парчовые покрывала. Я не удивилась, увидев Свена. Тот улыбался, и впервые в жизни я заметила, как он тепло, почти безмятежно держался, разглядывая меня — то была улыбка психопата.
— Что вам нужно, придурки? — севшим голосом, нестройно закричала я.
— Ты. Немножко тебя. Ты будешь рада нам, вот увидишь, а твой муж расстроится, ну ничего, переживёт. Может быть, — и он громко засмеялся, махнув Свену.
Меня связали, я вырывалась и кричала изо всех сил, но они только смеялись, а потом заклеили мне рот. И вот тут я по-настоящему осознала, что они собираются со мной сделать — омерзение и бессилие накатили на меня. Свен настраивал камеру, а Патрик вкалывал мне наркотик, приторно улыбаясь и пытаясь дотронуться до меня.
— Скоро ты так будешь умолять, чтобы тебя трахнули, весь дом сбежится. А мы запишем.
Я молча закрыла глаза и лежала тихо-тихо, стиснув зубы. Безмолвные слёзы катились по щекам, я знала, что никто не придёт и не спасёт меня. Стас наверняка уже спит, он всегда засыпал рано. Павел охранял Стаса, а где его жена — это вне его компетенции. Да и в голову не могло прийти, что здесь, в этом доме, мне угрожает хоть какая-то опасность.
Я не слушала, о чём говорили эти твари, пришла вдруг догадка, что это они устроили засаду на Стаса. Я резко открыла глаза, взглянула на них и услышала подтверждение мыслей. К ни го ед. нет
— Маленький сюрприз для Стаса сейчас не повредит, пусть узнает о скрытых возможностях жёнушки — любви к насилию и групповому сексу. Ну а там — закончим сорвавшееся дело, следующий раз будет контрольный, — Патрик направил палец на меня, — в голову. Да здравствует король!
Ох, и горько мне было от его слов, я боялась, что Стас не поверит мне. Если я буду во власти наркотика, который начинал кочевать горячими волнами по телу, он может не поверить мне, отречься от меня, оттолкнуть. И тогда вся моя жизнь и счастье исчезнет. Господи, что же мне делать?
От раскалённых волн я скоро стала кричать, и единственная мысль, последняя, которую я помню, пульсировала в голове — пусть лучше они ошибутся в дозе, и я умру перед камерой, чем произойдёт то, чего они хотят.
* * *
Но я не умерла. Я очнулась через тридцать часов в чужой комнате, рядом со мной никого не было. Я догадалась, что произошло что-то неотвратимое, страшное со мной, но об этом не хотелось и думать. Во рту был неприятный вкус, меня тошнило. И скорее не от физической боли, а внутренней.
В комнате было много света, он уходил медленно, очень медленно. Чтобы встать, мне казалось, надо свернуть горы.
А потом пришёл Стас. По его взгляду мне было не понятно, как он теперь относится ко мне, и в первые секунды на меня накатил страх. Хотя то, что он пришёл, уже обнадёживало.
— Ну, здравствуй, жена, — холодно сказал он. — Теперь и не знаю, зачем я так тебя называю. Наверное, формально. Ты можешь не делать глаза больше, чем они у тебя есть. И грустное лицо. Вадим долго не мог подобраться к тебе, и вот осмелел. Вот всё, что есть.
Он швырнул пластиковую папку мне на постель.
— Ты не ожидала, что тебя разоблачат? Или что это произойдёт именно сейчас?
— Стас…,- мой голос сел от долгого молчания, — что ты говоришь? Я не шпион, чтобы меня разоблачать.
— Странно, а двое наших врагов утверждают, что ты работаешь на них, копала сначала под Вадима, теперь под меня, чтобы нас всех посадить. Ведь то, чем мы занимаемся, мягко сказать — незаконно. Здесь всё, что ты собрала — документы несуществующих фирм, под видом которых мы осуществляли благотворительность с награбленного, номера счетов, билет на самолёт, на котором ты хотела улететь с Кристиной в день её смерти; номер счёта на твоё имя, куда переведены деньги с моего счёта. И это не всё.
— Это неправда, я этим не занималась, ты же верил мне!
— Верил? Что значит — верил. Я тебя никогда и не подозревал, и откуда ты знаешь, что тебе кто-то не верил?
— Вадим не верил мне, я слышала ваш разговор на вечеринке в саду, когда была Виолетта здесь. Вадим считал, что я появилась для чего-то.
— Подслушивала? — рассмеялся он. — И ты говоришь — не шпионила?
— Это получилось случайно, — я закашлялась минуты на три, не могла остановиться, но он не подал мне стакан воды, а просто стоял и смотрел. В эту минуту я поняла, что любви пришёл конец. Его любви. И кто-то хорошенько над этим поработал.
— Послушай, давай ты не будешь ломать комедию.
Я молчала, физически мне было больно говорить, наверное, я сорвала голос, когда меня мучили Патрик и Свен. И не понятно,
