Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 100
но не расширили. Использовать кожаные понтоны на заросшем русле лесной речки было нельзя. За деревней было еще несколько мостков, но они, скорее всего, были пешеходные. Отказ от устройства дополнительных переходов через топь (даже учитывая нехватку времени и усталость) следует признать шведской оплошностью. Нападать ночью или на рассвете на русских, как это делал Карл XII, Левенгаупт не собирался. Напротив, он боялся, что противник разыщет неизвестные подходы через лес, нападет на авангард, обоз или отсечет его от Сожа. Строить боевой порядок за перелеском или за деревней вдоль правого берега Леснянки было нельзя, так как мешала растительность, к тому же это было бы вопреки традиционной боевой тактике шведов»[254].
Итак, попав в довольно сложную ситуацию, граф принял половинчатое решение. Основные силы корпуса должны были готовиться к сражению, в то время как большая часть обоза, под прикрытием отряда в 700 штыков и сабель, продолжила с рассветом движение к Пропойску. Так как возниц и погонщиков не хватало, около 1600 солдат были вынуждены исполнять функции нестроевых чинов и вспомогательного персонала.
«Ночью перед сражением и в первой половине дня 28 сентября (9 октября по н. ст.) живая сила противников была одинаковой. Корволант насчитывал, как указывалось, 12 941 чел. В «Росписи, как сильно войско при генерале Левенгаупте обреталось», составленной по показаниям захваченных после боя пленных и отложившейся в фонде Кабинета Петра Великого РГАДА, указано, что в шведском корпусе было: рейтарской кавалерии – 2450, драгун – 2800, пехоты – 8250, всего 13 500 чел[255]. Вайе подсчитал на 2 тысячи меньше – 11 450 чел. Правильнее можно принять промежуточную численность, указанную Петре – 12950 чел. Против 16 шведских гвардейская бригада Петра Великого имела девятнадцать 3-фунтовых пушек, драгуны – одиннадцать 2–3-фунтовых пушек и седельные мортирцы. Таким образом, русские имели превосходство в артиллерии»[256].
В битву с врагом шли великолепно вышколенные войска с огромным боевым опытом. Они горели огромным желанием сойтись в схватке с врагом и сокрушить его в предстоящей баталии.
«Становым хребтом корволанта были гвардейские полки царя, Меншикова и Шереметева. О них Левенгаупт отозвался так: «Пехотные части, с которыми вначале схватились наши, были лучшими и отборными войсками Его Царского Величества и его личной лейб-гвардией, – а именно Преображенский и Семеновский полки, оба вместе числом около 6000 человек. Они всюду верхом сопровождают царя, всегда имеют при себе пики и прочее пехотное вооружение и в нужных случаях всегда сражаются как пехота. Я, даже будучи их противником и против воли познакомившись с ними, тоже должен воздать им хвалу и сказать, что никакая другая нация не держится в бою лучше, чем эти полки».
Командовал корволантом цвет русской армии во главе с лучшим стратегом и полководцем – Петром Великим и его сподвижником – властным генералом от кавалерии, военным самородком, калишским победителем А. Д. Меншиковым. При царе князь был «слуга», но с другими людьми он, будучи вторым лицом в государстве, обращался как Петр I: был самоволен, скор и крут на расправу. Этим князь обрел много врагов, охотно распространявших ложь о его неграмотности и безродности. Эта легенда ныне убедительно развенчана: «А.Д. Меншиков был грамотен – умел читать и писать; он обладал познаниями в математике, готовил и изучал чертежи, в том числе архитектурные; был специалистом в области судостроения и мореплавания и вообще был образованным человеком… Очень вероятно, что А. Д. Меншиков – потомок древнего чешско-польско-литовского рода, восходящего к временам Рюрика (IX в.) или несколько более поздним (XI в.)». Меншиков, как и государь, обладал даром вдохновлять воинов, – и это резко повышало русские шансы на победу.
Петр I и «светлейший князь» могли твердо полагаться на исполнительность и неустрашимую храбрость «прямого сына Отечества», генерал-майора князя М. М. Голицына, генерал-лейтенанта от артиллерии, математика и изобретателя Я. В. Брюса. Чрезвычайно ценил царь склонность к риску и боевой опыт Боура, обретенный на службе разных армий (в том числе и шведской).
Как и у шведов, значительная часть командного состава русской армии состояла из немцев с хорошей боевой подготовкой»[257].
Шведское командование состояло из крепких профессионалов. Главный помощник Левенгаупта генерал-майор барон Берндт Отто Стакельберг (1662–1734) имел за плечами богатый военный опыт. Как и многие его соотечественники, барон в качестве волонтера в 1688–1690 гг. служил в Нидерландах, активно участвовал в войне за «пфальцское наследство» (1688–1697 гг.). В 1700 г. вернулся на королевскую службу. В чинах подполковника и полковника дрался под Нарвой, Двиной, Якобштадтом и Биржами. С 1705 г. генерал-майор и шеф Бьёрнеборгского пехотного полка. Блестяще действовал в сражении под Гемауэртгофом.
Под стать ему были многоопытные полковник Андерс Венерстедт, подполковники Лоренц Лёшерн фон Херцфельд, Густав Август Левенгаупт, Кристиан фон Брюхнер, Отто Эренберг и другие.
«Казачьего эквивалента» типа валахов, служивших шведскому королю, у Левенгаупта практически не было, и его разведка была не лучше русской. Не было и элитных гвардейских частей, составлявших ядро армии короля и корволанта царя. Боеспособность и боевой дух противников в целом были одинаковы.
«Битва развернулась на разделенном редким и узким перелеском поле размером примерно в 1,5 км по ширине (фронту) и 2 км в глубину. К северу от перелеска, ближе к д. Лопатичи, поле было меньшим. Определенное преимущество в местности было за русскими – лес вокруг тесного поля, как редуты, мог прикрывать их. Вместе с тем растительность лишала обоих противников свободы маневра (обхода флангов). Тыл шведов с юга и юго-запада прикрывало топкое русло р. Леснянки, вдоль которой стояли пустые постройки деревни Лесной. (Точная топографическая съемка местности начала XIX в. приведена на планах Д. П. Бутурлина).
В Северной войне, в том числе и в битве у д. Лесной, при общей линейной тактике противники сражались, имея разные военные традиции и приемы. Со времен Густава II Адольфа (1594–1632) шведы до совершенства отладили линейные порядки. В России сражаться и гоняться строем за кочевниками было немыслимо, и был наработан опыт боев из-за укрытий, частоколов, таборов и лесов. Шведы вести малую войну «по-татарски» не умели, а биться за вагенбургом, редутами или рогатками, которые широко использовала русская армия, не собирались, хотя за ночь и утро 28 сентября можно было бы навалить фашины и забросать их землей, как было сделано Петром I под Полтавой. Победным приемом каролинцев был первый сокрушительный удар, который ошеломлял, ломал дух противника и сметал его с поля боя (Рига 1701, Клишов 1702, Пултуск 1703, Фрауштадт 1706). В этот стереотип они твердо уверовали. «Если бы [Левенгаупт] окопал свой фронт, что было легко сделать, нашим было бы трудно атаковать. Но против армии московитов шведы презирали окапываться, и такая самонадеянность стала причиной их поражения». Перед
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 100
