«Кровь», — сообразил он.
Сержант Горский лежал на спине. Пуля вошла точно в кадык, прямо над вырезом плотно стянутого бронежилета. Уже машинально, не веря в чудо, старлей приложил два пальца к артерии.
«Мертв», — таким был жестокий ответ.
В широко раскрытых неподвижных глазах десантника раздвоилась отраженная луна. И только рука Барханова потянулась, чтобы закрыть убитому веки, как что-то хрустнуло метрах в тридцати от него, и в узкой полосе призрачного лунного света проплыли траки узкой, почти игрушечной гусеницы. Наступила тишина.
Старлей лежал, вжавшись в мох, укрывшись за телом убитого товарища. Он буквально чувствовал, что в его сторону смотрят бездушные глаза-объективы, изучают. Он лежал, затаив дыхание, боясь пошевелиться.
Старший лейтенант понимал, что перед ним бесчувственная машина, но от этого понимания становилось лишь страшнее. Человек еще может колебаться — нажать на спусковой крючок или нет. Робот же был создан для одного — защищать своих и убивать чужих. А сегодня Барханов и его бойцы были для него чужими.
Ухом, прижатым к земле, старлей уловил легкую вибрацию — робот уходил, не сделав выстрела! Затаивший до этого момента дыхание Барханов жадно хватил ртом воздуха и тут же почувствовал, как учащенно забилось в груди сердце. Он мог быть уже мертв, но, к его удивлению, робот оставил его в живых.
«Может, камеры не сработали, или робот принял меня за труп, — Барханов поймал себя на мысли, что думает о роботе, как о живом существе, но иначе он не мог, годы службы в десанте приучили всегда ставить себя на место противника, — нет, такая высокотехнологичная машина не могла купиться на дешевый трюк, который раскусил бы любой десантник-первогодок. Хотя…»
— Ты цел? Смотрю, и ты не шевелишься. Ну, думаю, и тебе хана, — прошептал подползший к командиру группы лейтенант Крюковский.
— Он реагирует только на движение, — запуская руку в рюкзак, ответил старлей, — если прикинуться трупом, не дышать и не дергаться, робот тебя не тронет.
Лейтенант сглотнул:
— Откуда такая уверенность, старлей?
— Я же жив.
— Может, и так… Но если лежать, не дышать и не двигаться, то ни хрена и не сделаешь.
Барханов не собирался спорить — на это просто не оставалось времени. Протянув Крюковскому моток проволоки, он произнес:
— Бери с собой Гунько, растяните проволоку-спираль и замкните периметр вокруг робота. Он хоть и пуленепробиваемый, но остановить его можно. Из кольца ему некуда будет деться. Намотает на гусеницы и встанет. А если мы его обездвижим, справиться с ним будет гораздо легче.
— Твои слова, старлей, да богу в уши.
— Я с сержантом Рохиным отвлеку его огнем, а вы держитесь от него подальше. Зря подставляться под пули не стоит.
— Есть!
Лейтенант Крюковский и сержант Гунько расползлись в противоположные стороны. Им предстояло окружить проволокой-спиралью огромную территорию, проползти вне досягаемости телекамер робота. В любом случае, когда круг замкнется, роботу из него уже не вырваться. Таким был план Барханова.
Но любой план хорош лишь на бумаге или в голове, однако на местности исполнителя всегда подстерегают неожиданности и непредвиденные обстоятельства.
Крюковский первый столкнулся с ними. Соскользнув в низину, он буквально уперся в густые заросли черемухи.
«Если этот напичканный электроникой урод рванет через кусты, он примнет спираль густыми ветками, пройдет поверху…» — и лейтенант коротко выругался матом.
Пришлось обползать заросли. Тончайшая, сверхпрочная проволока с легким шуршанием выскальзывала из упаковки. И теперь у Крюковского не было уверенности, что ее хватит замкнуть периметр.
Еще одна короткая автоматная очередь прозвучала за спиной лейтенанта. И тут же ей ответила такая же короткая — пулеметная.
«Барханов или Рохин? Долго им не продержаться».
Крюковский вовсю работал локтями, поглядывал в темноту. Где-то там за пригорком полз и сержант Гунько, и лейтенанту хотелось верить, что участок тому достался более ровный и чистый. А ведь предстояло еще и встретиться в темноте, замкнуть кольцо. Рацией не воспользуешься — робот сканирует эфир, сразу засветишь свое местоположение. А в темноте периодически вспыхивал вращающийся крест многоствольного пулемета. Лейтенант слегка сжал упаковку — в ней осталось менее половины от всей проволоки, могло и не хватить. Но теперь можно было ползти быстрее, стало ясно, что робот или не замечает его, или просто реагирует на более актуальную опасность — стрельбу короткими очередями, которую попеременно вели то Барханов, то Рохин, удерживая автоматического убийцу на месте.
Острый конец тонкой проволоки выскользнул из упаковки, оцарапав запястье. Крюковский выбросил руку в темноту, пытаясь его поймать, но вместо тонкой металлической нити нащупал влажный, хлюпающий мох. Проволока была потеряна. Лейтенант ощутил холод в душе.
«Эту чертову проволоку и днем-то толком не разглядишь, а ночью и подавно».
Он полз, выставив перед собой руку, пока наконец пальцы не коснулись мгновенно согревшейся в ладони проволоки. Закрутил ее, завязал за ствол дерева, верхушка которого четко виднелась в лунном свете. Теперь оставалось встретить сержанта Гунько. В случае чего проволоку можно было и немного подтянуть — спираль все-таки. А в ночном полумраке попеременно возникали вспышки выстрелов…
…Наконец-то Барханов сумел убедить себя, поверил в то, что воюет не с человеком, а с машиной, вместо настоящих мозгов у которой — электронные. А значит, рассуждает она по четко заданным параметрам — по заложенной в нее программе, и неспособна разгадать непредвиденную хитрость противника. Пусть она и просчитывает ситуацию наперед, но не может быть машина умнее и хитрее своего создателя — человека.
«Робот видит вспышку выстрела, а самого бойца — нет. Тот за бугром. Куда он будет стрелять? Конечно же, в направлении вспышки — быстро и незамедлительно!» — примерно так рассуждал Барханов.
Намотав ремень автомата на руку, он выставил оружие над бугром и нажал спуск. Короткая очередь из трех пуль ушла «в молоко». Тут же убрал автомат и откатился в сторону. Старлей не просчитался — выпущенная пулеметная очередь снесла мох, шрапнелью разбрызгала песок точно на том месте, где только что был ствол автомата. Послышался шорох траков — робот приближался.
— Делай, как я! — крикнул Барханов.
А сержанта Рохина и не надо было учить, он схватывал на лету. Ведь десантура — это в первую очередь умение быстро соображать, мгновенно принимать нужные решения. Без этого умения не выжить.
— Ну, иди сюда, жестянка, — процедил сквозь зубы Рохин, выпуская из-за укрытия короткую очередь.
Робот сразу же переключил свое внимание на второго противника, пулемет дернулся на кронштейне и коротко плюнул огнем. Но за мгновение до этого сержант уже перекатился за дерево, легко уйдя из-под обстрела.
