жить. Сразу говорю, что возьму с собой Иришку. Нечего ей на первом этаже мерзнуть.
У нас часто гостит Гриша. Не говорит ничего, просто находится рядом.
Я не разговариваю с ним, я вообще мало с кем разговариваю. Часто брожу по лесу, часто лежу в том месте, где меня забирал Демьян. Просто лежу, просто слушаю свое дыхание, просто смотрю в небо. Иногда мне хочется, чтобы маньяк закончил свое дело, он ведь обещал решить за меня. Чтобы убил меня.
Особенно сильно мне этого захотелось, когда пришли спустя месяц месячные, смывая последнюю надежду оставить хоть что — то от нашей с Демьяном близости. Но не повезло и с маньяком.
Он затаился. Трупов больше не находили.
Место где нас нашли излазили сверху до низу. Отец рассказывает, что Одинцов вложил много денег в поиски маньяка, но пока ничего не нашли… Так что деньги не всегда решают.
На меня перестали смотреть как на убогую, уже через месяц я спокойно могла зайти за хлебом без желания удавиться прямо там. Еще через месяц я зарегистрировалась на форуме жертв насилия и похищения. Оказывается, таких как я много, и истории порой жуткие.
Причем очень часто ужасы творят именно близкие. Я думаю о том, сколько таких семей как наша, в которой есть дети, которым требовалась помощь, но они просто боялись ее попросить. А сколько женщин, которые бояться заявить об изнасиловании или насилии со стороны родственников. Ладно, мой отец что — то для себя решил, пошел лечится, изменился, стал более терпимым к матери и нам.
А что остальные? Как им быть?
— Пап, а ты сегодня к психотерапевту? — слетаю с лестницы, когда отец уже ботинки надевает. Он хмурится, кивает. Ему стыдно туда ездить, но иначе его просто лишат родительских прав. Я так и сказала, когда он заорал, что больше туда не пойдет.
— А что?
— Можно с тобой?
— Зачем?
— Я придумала кем хочу стать, но не очень понимаю, куда именно надо поступать. Она должна знать.
— Мозгоправом решила стать?
— Ну не совсем. Возьмешь?
— Ну так собирайся, ты ж в пижаме стоишь.
Я бегу собираться. Надеваю простые джинсы и рубашку. Волосы завязываю в привычный хвостик. В зеркало смотрю мельком.
Там всегда мелькают образы прошлого, так и хочет выскочить Демьян, чтобы снова вскрыть раны, которые вот-вот зарубцевались. Не думать о нем проще, потому что, если начинаешь, накрывает моментально. Да так, что задыхаешься.
Через месяц страданий и мокрых подушек я поняла, что лучше, что — то делать. Помогать по дому, ходить в магазин, да даже просто молиться лучше, чем умирать в этой отчаянной тоске по тому, кому не нужна.
Пока едем в город, залезаю на аккаунт Демьяна.
Он живет так, словно и не было ничего. Новое путешествие, друзья, широкая улыбка. Но только мне видно, что за ней таится страх, страх, что вся эта красивая инстаграмная картинка рассыплется и останется только я, он и подвал.
Закрываю его страницу, удаляю любую возможность смотреть туда. У него все будет хорошо. Нужно радоваться.
Ведь любовь это когда желаешь любимому счастья, радуешься за него искренне и по-настоящему. А мне все больше хочется стать эгоисткой, перестать радоваться и желать ему счастья без меня. Потому что мое счастье он забрал, ни разу не отвернувшись.
Мы приезжаем в город. Тормозим возле небольшого офисного здания. Два этажа и облупленные стены. Впрочем, в нашем маленьком городке и это неплохо смотрится.
— Анатолий Геннадьевича, проходите, — нас принимает миловидная брюнетка, удивленно смотрит на меня. Непонимание сменяется узнаванием и шоком. Она распахивает глаза и открывает дверь шире.
— Рада видеть тебя, Ася.
— Добрый день. А можно пару вопросов, пока вы не начали.
— Ты хочешь поговорить наедине? Я давно ведь зову тебя, отец говорил?
— Говорил, да — папа деликатно удаляется, а я сажусь на диван. Нет, я не хочу вспоминать и погружаться в подвал, даже мысленно.
Ведь он и так со мной. Каждый день. Каждую минуту, стоит закрыть глаза как я легко прыгаю в этот омут некрасивых фантазий, где я была любимой, где наша с Демьяном смерть была очищением.
Многие, выживая получают второй шанс, меняются. А мне кажется, что я там потеряла себя, а найти уже не получится. Душа не вернется.
— Ась, я понимаю, тебе тяжело говорить, но со временем.
— Чушь, Инесса Игнатовна. Сколько читала на форумах, время не лечит, даже не притупляет боль, просто из острой превращает ее в хроническую. Можно забыться в работе, можно даже переехать, но мой подвал всегда со мной.
— Пока ты называешь его своим, ничего не изменится. Ты права, помнить ты будешь всегда, но если у нас даже появился на теле шрам, мы всегда можем его скрыть от окружающих, попытаться жить настоящим, завести друзей. У тебя есть друзья, Ась?
— Гриша. Он хороший парень, но рассчитывает на большее, но я вряд ли когда-нибудь смогу ответить ему взаимностью. Я чего пришла — то. Я хочу стать сотрудником соц опеки. Я знаю, насколько они наплевательски относятся к ситуациям в семьях, не разбираются, не любят докапываться до истины. Я хочу это изменить.
Психолог не смеется, но на ее лицо кривится в снисходительной улыбке.
— Ты такая еще максималистка, Ася. И это просто поразительно учитывая, что с тобой произошло.
— Скажите, что у меня ничего не получится?
— Скажу, что сделаю все, чтобы у тебя получилось. Я даже подготовлю тебя к экзаменам и помогу с общежитием.
— С общежитием не надо. Я буду с родителями жить. За папой присматривать. У него тоже процесс перестройки.
— Ну хорошо. А в остальном? Позволишь помочь тебе?
— Позволю. Это куда я должна поступать?
— На юридический. Самый верный способ борьбы с человеком — это знание законов. Вот даже взять вашего маньяка… Ты не против, что я о нем заговорила?
— Мне все равно, — внутренне сжимаюсь, но мне дико интересно, что она о нем скажем. Даст зацепку полиции?
— Ну вот. Он ведь даже может отделаться условным при должной защите. Списать все на невменяемость. Ведь сам он кроме похищения никаких насильственных действий не совершал.
Мне становится просто неприятно это слушать, и я встаю.
— Спасибо за помощь. Когда мы начнем готовиться?
— Думаю если будешь ждать отца и заниматься после него мы быстро освоим основные задания экзамены.
— Тогда я пойду?
— Беги, — кивает девушка и приглашает отца. Тот понуро проходит внутрь светлого кабинета и недовольно плюхается на кресло. Человеку вообще очень сложно слушать того, кто умнее.
Я сажусь в комнате ожидания
