class="p1">Ромин исчез, вместо него на экране появилась запись с камеры наблюдения. Стояла она в какой-то комнате для допросов, под потолком, и поэтому давала немного кособокий вид сверху. О принадлежности комнатушки догадаться было несложно – одна стена целиком состояла из вертикальных стальных прутьев. И дверь в комнатушку вела тоже решётчатая. Посреди камеры стоял стол из матовой нержавейки. С одной его стороны сидели двое агентов. Почему Павел решил, что они принадлежали к спецслужбам? Принадлежность эту выдавали их строгие, почти одинаковые светло-серые костюмы, короткие стрижки, уверенные позы. Ну и, само собой, вопрос, который задал один из них сидящей через стол напротив полной женщине с длинными вьющимися волосами.
– Назовите своё имя и фамилию. А также должность и место работы.
Говорил агент на английском, но у записи был дублирующий перевод на русский язык.
– Доктор Сильвия Крус. Я возглавляю четвёртую лабораторию бостонского отделения компании «Дастэк Роботикс».
Несмотря на свою отдалённость от мира науки и новейших технологий, даже полковник знал о существовании этой компании. Причём знал не понаслышке. «Дастэк» помимо всего прочего, занималась выпуском роботов для разведки и разминирования. Машины вероятного противника Павел знал неплохо – сам на занятия курсантам описывал их тактико-технические характеристики.
– Над каким проектом работает ваша лаборатория? – продолжил допрос один из людей в сером.
– Это секретная информация. Я давала подписку о неразглашении…
Агент доктору Крус договорить не дал. Вытащив из ящика стола лист бумаги, он поднёс его к лицу доктора.
– Проект «Оптима», над которым вы работали, был признан угрозой национальной безопасности Соединённых Штатов Америки. В связи с этим вы получаете полное право обсуждать детали этого проекта с сотрудниками АНБ. Более того, если вы попытаетесь что-нибудь утаить, это будет квалифицироваться как государственная измена.
– И адвоката требовать бессмысленно? – невесело усмехнувшись, спросила женщина.
– Пока вы участвуете в расследовании как свидетель. Адвокат вам не нужен. Я повторю вопрос – чем занимается ваша исследовательская группа? Расскажите о проекте «Оптима» всё, что вы знаете.
– С самого начала?
– Да. И как можно более подробно.
Сильвия Крус задумалась, решая, с чего начать.
– Работая в Иллинойском университете, я занималась изучением индейской узелковой письменности…
– Доктор, вы уверены, что это имеет отношение к проекту «Оптима»? – перебил её агент.
– Имеет. И самое непосредственное. Там я изучала трактовку этой письменности в виде двоичного кода.
Павел с Мариной переглянулись. И стали вслушиваться внимательнее.
– В ходе анализа узелков, представленных в виде единиц и двоек, мы получили довольно неоднозначный результат. Язык мы не разгадали, но код оказался… исполняемым. В ходе одного из многочисленных экспериментов он просто запустился!
– Уточните, что конкретно произошло.
– Он начал выполнять некие действия. Совсем как любая другая программа, установленная на ПК. Даже более того – этот код начал распаковываться, увеличиваясь в размере.
– И что произошло дальше?
– Эта неизвестная прото-программа, как мы её назвали, забила весь накопитель компьютера полностью. И остановилась. Мы перенесли её на другой, более мощный сервер. Она продолжила свою распаковку. Причём попутно изменив на нём операционную систему! Программная оптимизация повысила мощность всей системы почти на сорок процентов!
– Вы пытались взаимодействовать с этой прото-программой?
– Какое-то время она была полностью погружена в свои внутренние процессы. Как только мы видели, что её начинала ограничивать мощность сервера, мы добавляли к нему новые компоненты. Кто-то считал, что мы занимаемся ерундой, и что эта программа всего лишь вызывает зацикливание сервера какой-то абракадаброй. Но это происходило ровно до того момента, когда на экране вместо привычных бесконечных кусков кода мы увидели сообщение. Текст. На английском языке.
– И что в этом сообщении было?
– Система потребовала подключения производственного оборудования.
– Потребовала? – переспросил агент.
– Да. Но немного не в том смысле, который вы вкладываете в это слово. Прото-программа потребовала подключения производственного оборудования, чтобы продолжить своё развитие. Посовещавшись, мы подключили к серверу небольшой, но высокоточный 3D-принтер, который мог работать с широким спектром материалов. И роботизированную руку-манипулятор.
– Вы понимали, на какой вы идите риск?
– Риск?! О чём вы? Нам достаточно было просто выдернуть вилку из розетки. Так и надо было сделать… но мы не могли, мы смотрели на происходящее, открыв рты от удивления. Прото-программа начала изготавливать комплектующие для апгрейда принтера. И устанавливать их. Процесс протекал не быстро. Она сначала изучала интерфейсы, несколько деталей ушло в брак. Но потом изготовление комплектующих понеслось с невероятной скоростью. Причём прото-программа оптимизировала не только принтер, но и сервер. А также за сутки она сделала себе ещё два манипулятора. Причём не просто скопировала наш, а заметно его улучшила.
– Что произошло дальше?
– Дальше? Дальше произошла утечка информации. Кто-то из моих ассистентов поделился данными с «Дастэк Роботикс». Со мной связались представители этой компании и предложили работать на них.
– И вы так просто бросили свою работу в университете?
– Если бы вы увидели сумму на чеке, то мигом бросили бы свою работу в АНБ и согласились быть моим помощником и носили бы мне кофе три раза в день, – огрызнулась Сильвия. – Также «Дастэк» предоставила мне доступ к такому оборудованию, о котором в университете я и мечтать не могла. Однако оно почти не пригодилось мне и моей команде. Прото-программа делала всё сама. Мы экспериментировали с различными типами промышленного оборудования – она смогла освоить все образцы. Выделенные под неё мощности занимали уже огромный зал…
– И снова тот же вопрос – вы не думали, что эта ваша прото-программа может представлять опасность?
– Нет. Серверы прото-программы не имели выхода во внешнюю сеть. Физически не имели!
– Но, согласно отчётам, вы дали ей доступ к экспериментальной сборочной линии «Дастэк». Разве не могла эта замечательная программа соорудить что-нибудь типа антенны и транслировать себя во всемирную сеть?
Крус задумчиво помассировала виски кончиками пальцев.
– Удивительно, но мы о такой возможности не подумали. Вы понимаете, мы были буквально очарованы возможностями кода. Программа неустанно улучшала себя и подключаемое к ней оборудование. Мы считали ту линию, которую подключили к ней, фабрикой будущего. Но за семнадцать дней прото-программа оптимизировала её до неузнаваемости. Мы не понимали свойств и половины устройств, которые она изготавливала и встраивала в технологические цепочки. К примеру, манипуляторы конвейера программа заменила на силовые поля и с помощью их перемещала и поворачивала заготовки.
– Как вы считаете, программа обладала интеллектом?
– Интеллектом? Не знаю. Она создавала вещи, непостижимые для нашего уровня развития. Но делала ли это осознанно? У меня нет ответа. Наше общение сводилось к минимуму, она просто требовала необходимые материалы для роста своей ресурсной базы. И если их не получала, то переходила в режим
