Книга Полимат. История универсальных людей от Леонардо да Винчи до Сьюзен Сонтаг - Питер Бёрк

Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 95

Поэтому нет ничего удивительного в том, что полиматы сыграли важную роль в развитии компаративного метода, определяемого как поиск сходств и различий. Свой вклад в сравнительную мифологию внесли, помимо прочих, Самуэль Бошар, Пьер-Даниэль Юэ, Джамбаттиста Вико, Джеймс Фрэзер и, из более близких к нам по времени ученых, Жорж Дюмезиль, изучавший миф в его длительной традиции – от Индии через Древнюю Грецию и Древний Рим до Северной Европы[677]. Одни полиматы, в частности Конрад Геснер, Лейбниц, Иоб Лудольф, Вильгельм фон Гумбольдт, сосредоточились на сравнительной лингвистике, другие – на сравнительном изучении права (например, Монтескье) или религий (Селден и Робертсон Смит). Слава Кювье зиждется на сравнительной анатомии, которая лежит в основе его знаменитых реконструкций облика вымерших животных (его талант к проведению аналогий отмечал Бальзак). В своей теории эволюции видов Дарвин опирался на аналогии с материалами, почерпнутыми из трудов Чарльза Лайеля о горных породах и Мальтуса – о народонаселении. Работы Алана Тьюринга в области искусственного интеллекта основаны на параллелях между людьми и машинами.

По этим причинам представляется полезным говорить о научном воображении, или, еще шире, о воображении, связанном с широкой образованностью, особенно богатом у тех, кто является новатором в своей сфере. Проводя аналогии, полиматы пользуются преимуществом своего знакомства с разными дисциплинами. Если инновация состоит, как было показано выше, в переносе концепций, полиматы являются одними из главных переносчиков[678].

Тезис о том, что полиматы, в частности, наделены плодотворным и творческим воображением, подкрепляется тем фактом, что многие из них, помимо прочего, сочиняли и публиковали стихи. Двадцать один пример полиматов раннего Нового времени не столь показателен, поскольку в те времена сочинение стихов было популярным занятием, по крайней мере среди образованной элиты[679]. Однако как минимум четырнадцать полиматов XIX и XX столетий делали то же самое, причем не только Гёте, Кольридж, Мэтью Арнольд и Томас Маколей, но еще не менее десяти других[680].

Помимо трех писателей, которые были полиматами (Джордж Элиот, Олдос Хаксли, Владимир Набоков), более сорока человек из списка, опубликованного в приложении к этой книге, писали романы и повести. Жанр научной фантастики в широком смысле слова представлен «Открытием мира на Луне» (The Discovery of a World in the Moone, 1638) Джона Уилкинса, уже упомянутыми «Пылающим миром» Маргарет Кавендиш, «Экстатическим небесным путешествием» Афанасия Кирхера и «Экстатическим путешествием по миру планет» Лоренсо Эрваса, а также образами будущего в работах Томмазо Кампанеллы, Паоло Мантегацца, Габриеля Тарда, Уильяма Морриса, Александра Богданова, Герберта Уэллса, Олдоса Хаксли и австрийского биолога Карла Камилло Шнайдера. Роман «Имя Розы» Умберто Эко стал мировым бестселлером[681].

Энергичность

Хорошая память и живое воображение мало что дали бы полиматам, если бы они не умели усердно работать, используя эти преимущества. Для этого необходима большая физическая энергия, и такое качество часто отмечается современниками. Один из коллег называл Джона Уилкинса «неутомимым»[682]. Жак Баснаж, друг Пьера Бейля, описывал его как «труженика, не знавшего усталости» (infatigable au travail) и отмечал, что даже незадолго до смерти, несмотря на слабое здоровье, Бейль работал до одиннадцати часов вечера[683]. Бёрнет сам упоминал «счастливую особенность своей конституции», которая позволяла ему «много трудиться и напряженно учиться»[684]. Бюффон был известен своей привычкой вставать с рассветом и работать «с огромной энергией» по четырнадцать часов в день[685]. Такой же была и Эмили дю Шатле. «Неутомимую энергию» Александра фон Гумбольдта упоминал его брат[686]. Биограф Луи Агассиса пишет о его «изумительном запасе физической энергии»[687].

Один из современников отмечал «колоссальную энергичность» Уильяма Морриса. Другому он казался «переполненным энергией»[688]. Когда Макс Вебер читал лекции, слушателей поражала его взрывная энергия, которую иногда сравнивали с вулканом. Один из знакомых Герберта Саймона описывал похожее впечатление от его лекций: «Он излучает такую интеллектуальную энергию, что ее хватило бы на освещение города сегодняшним вечером»[689]. Один из друзей многостороннего политолога Гарольда Лассуэлла отмечал у него «высокий уровень физической энергии»[690]. Гости Анри Берра, ветерана борьбы за исторический синтез, находились под впечатлением от его élan (энтузиазма)[691]. Многие знакомые упоминали о «живости» Отто Нейрата. Мамфорд говорил об «интеллектуальной энергии» и «огромной жизненной силе» Патрика Геддеса[692]. Один из коллег Джозефа Нидема называл его «фонтаном физической и интеллектуальной энергии», а другой отмечал «титаническую энергию и энтузиазм»[693]. Дэвид, сын Сьюзен Сонтаг, называл свою мать «человеком с безграничным запасом энергии»[694].

Способность выполнять несколько задач сразу была свойственна как минимум некоторым полиматам. Говорили, что Бюффон работал «в нескольких направлениях одновременно»[695]. Уильям Моррис мысленно переводил Гомера, стоя за мольбертом, и однажды сказал: «Если парень не может сочинить эпическую поэму, занимаясь изготовлением гобелена, то пусть лучше помолчит»[696]. Джозеф Нидем якобы мог одновременно выступать с лекцией и читать гранки. По словам супруги Отто Нейрата Марии, он «любил делать три дела одновременно»[697]. Лайнус Полинг был еще одним полиматом, который умел «решать одновременно сразу несколько задач»[698].

Беспокойство

Избыток энергии часто ведет к беспокойству и непоседливости, которые можно рассматривать и как преимущество, способствующее переключению с одной науки на другую, и как негативную сторону любознательности. Лейбниц критиковал Бехера за «неугомонность»[699]. Александра фон Гумбольдта тоже называли «беспокойным» (rastlos, unruhig). Генри Джеймс упоминает «нервную, беспокойную манеру» Уильяма Морриса[700]. Беспокойный характер Августа Стриндберга принес ему дурную славу. Умберто Эко писал о своем друге, полимате Джорджо Проди, что тот «всегда спешит»[701].

Другие полиматы гордились своим бродяжьим духом. Роберт Бертон рассказывал читателям о своем «скитальческом» юморе. Зигфрид Кракауэр, бывший студент Георга Зиммеля и тоже полимат, называл своего учителя «странником». Жильбер Шинар, экспатриант и профессор литературы, писавший биографические и исторические исследования, прислал своему бывшему студенту книгу с надписью, напоминающей о пятидесяти годах «литературных скитаний» (vagabondage littéraire). Майкл Полани в разговоре с другом отмечал, что «всю жизнь был бродягой», путешествовавшим от химии к философии и из Венгрии через Германию в Англию[702]. Супруга говорила о Джулиане Хаксли, что тот «убегает от одного занятия, кидаясь в другое»[703].

Грегори Бейтсона называли «интеллектуальным кочевником», который «переходит из одного места в другое и от одной сферы к другой, никогда не успокаиваясь в тиши надежного убежища»[704]. Джордж Стайнер сам называл себя «благодарным странником», познавшим все печали (и выгоды) того, что он называл «отсутствием корней» (поскольку не было того места, откуда его можно было бы «выкорчевать»)[705]. Эдвард Саид считал себя кочевником, который везде «лишний»[706]. Брюс Чатвин, автор книг о путешествиях и романист, который дал достаточно поводов к тому, чтобы его называли полиматом, учитывая его интерес к искусству, археологии и антропологии, был непоседой. Неудивительно, что его привлекала жизнь кочевников, а одной из его последних книг стала «Анатомия беспокойства» (Anatomy of Restlesness, 1997).

Последовательные полиматы переходили от одной дисциплины ко второй, третьей и далее. Герберт Саймон писал, что «прошел путь… от политической науки и государственного управления через экономику и когнитивную психологию к искусственному интеллекту и компьютерным наукам»[707]. Антрополог Грегори Бейтсон и физиолог Генри Мюррей пришли к изучению психологии в результате личных психологических проблем. Некоторые полиматы «странствовали» вынужденно. Густав Фехнер, Патрик Геддес, Олдос Хаксли и Герберт Флёр испытывали проблемы со зрением, поэтому им пришлось оставить свою первую дисциплину: Фехнеру – физику, Геддесу – ботанику, Хаксли – медицину, а Флёру – зоологию.

Другие полиматы попробовали себя в нескольких профессиях, прежде чем начать академическую карьеру. Географ Фридрих Ратцель и социолог Роберт Парк были

Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 95