Книга Сливки - Ольга Гуляева

Могла ли я вообще чем-то помочь Андрюше, кроме как уберечь от очередной попытки суицида? Ему уже за сорок, он разбит, потерян, психически сломлен. Мне неизвестно, когда он погрузился в это состояние, как он провел последние тридцать лет – свою молодость и большую часть сознательной жизни. Помочь ему – представлялось невыполнимой, непосильной задачей. Если только… Если не найти способ повернуть время вспять. Звучит безумно. Но не просто же так существует институт времени – засекреченный и хорошо охраняемый.

Так я размышляла, покусывая кончик карандаша, которым делала пометки для учебника, листая полупрозрачные страницы компакта Раджи и наблюдая за ним и своим сыном. Они устроились за одним из столиков пустого кафе, в котором я работала и о чем-то тихо беседовали. Я испытывала глубокую благодарность к арабу, который с таким отеческим вниманием и терпением отнесся к Андрюше. Он не давал ему замыкаться в себе и, казалось, у него это получалось даже лучше, чем у меня. Я с искренней радостью принимала его участие, стараясь не задумываться о том, где заканчиваются границы его благосклонности ко мне и моей пока еще не полной семье. Но они точно расширились после того, как оправдались мои первые опасения по поводу неслучайности современной смертности. Как будто пытаясь компенсировать возможные злодеяния времени, которое он так защищал, Раджа и опекал Андрюшу.

За последние несколько дней мы, по возможности стараясь привлекать как можно меньше внимания, обошли еще несколько мест трагедий. В двух из пяти случаев редкие очевидцы или немногочисленные соседи жертв подтвердили факт вакцинации.

Теперь Раджа всячески пытался разузнать у Андрюши, делали ли ему укол, но тот пока не давал однозначного ответа.

Мы каждый день навещали Марту. И если сначала она настороженно отнеслась к нашему повышенному вниманию, то с каждым днем становилась все более апатичной. Я предложила Радже переселить ее в нашу гостиницу, чтобы мы с Жанной могли по очереди за ней присматривать, но он справедливо заметил, что это слишком опасно, будучи уже сам убежден в том, что она находится на контроле у института времени. Я настаивала: Марта такой же невинный ребенок и жертва обстоятельств, как и все остальные, если мы заботимся об Андрее, то сумеем позаботиться и о ней. Но Раджа напомнил мне о том, что Андрей мой сын, и это лишает нашу с ним возню всякой подозрительности. Сближение с Мартой привлечет к нам ненужное внимание. Мы и так сильно рискуем, часто навещая эту женщину. Я не могла с ним не соглашаться, но меня продолжали терзать плохие предчувствия по поводу Марты.

– Мы пройдемся немного. До площади и обратно, – встав из-за столика, сообщил мне араб.

Я перекинула небрежно заплетенную косу за плечо и дружелюбно кивнула. Этому человеку я доверяла как себе.

Перед тем как покинуть кафе, Раджа решил меня обнадежить. Он подошел и вполголоса сообщил:

– Сегодня он открыт к диалогу. Мне нравится его настрой.

– Удачи, – я скрестила кулачки, с надеждой взирая снизу вверх на смуглого солдата.

Когда мужчины вышли, я вернулась к заметкам. Большую часть времени пользуясь свободным доступом к компакту, я проводила в поисках любой информации об институте времени. Часть заметок шла в большую рабочую тетрадь, из которой мне было удобно потом переносить информацию в ноутбук, а часть – в мой личный небольшой блокнот, который был целиком посвящен институту.

Я не переставала думать о Соне и Мите, особенно после того, как заявился Петя, Жаннин внук. Теперь я допускала, что для кого-то из своих детей я могу оказаться абсолютно лишним и бесполезным человеком. Хотя это в любом случае лучше, чем найти их в таком состоянии, как Андрея. Возможно ли, что кто-то из них работает в институте времени, как Петя, и в силу секретности просто не может себе позволить выйти на контакт со мной? Хочет, но не может? Может, но не хочет? Не хочет и не может? Эти догадки сводили меня с ума.

Благодаря практически неограниченному доступу к данным компакта, мне удалось приоткрыть завесу тайны о том, как обстояли дела в прошлом после нашего слива. Ничего утешительного. Новая эра, жизнь в которой походила на ад, сделала такой же невыносимой жизнь в прошлом. Редкие новорожденные продолжали исчезать и попадать на детскую перевалочную базу. Некоторые малыши уже достигали восьмимесячного возраста, то есть отбывали там срок необходимый для слива, но никто не торопился переселять их в будущее. Специальному подразделению института времени предстояло определить возраст, с которого эти дети будут сливаться в новую эру. По-видимому, они не могли определиться, нужны ли этому миру дети прошлого, как и дети вообще.

Я не знала, в каких условиях появлялись на свет эти младенцы и что руководило их матерями? Если надежда, то она будет иссякать с каждым годом. Скорее всего, это правильнее списывать на случайности и непринятие абортов. Вместе с тем мне сложно было даже себе ответить на вопрос – хорошо ли или плохо, что новые дети прошлого продолжают расти на перевалочной базе, застряв там между двумя более или менее реальными мирами.

Уже несколько дней я собиралась с мыслями, чтобы нанести очередной визит Владу. Меня совсем не тянуло в его мрачное жилище, но я должна была привести к нему Андрея. Не только потому, что это, возможно, была последняя возможность встречи для отца и сына, но и чтобы сообщить Жданову, что его дети, по крайней мере, некоторые, вовсе не обучаются в лучших институтах Швейцарии, но рискуют пополнить списки самоубийц. А еще чтобы привести статистику, факты и озвучить свои предположения. Быть может, тогда Жданов станет более сговорчив и все-таки поделится полезной информацией о знакомствах, которые он не мог не завести за тридцатилетнее путешествие в будущее. Придется использовать убогость собственного сына, чтобы растормошить его же отца. Это ужасно. Но затягивать не было смысла.

Я твердо решила сделать это сегодня. Закончить работу, как только Раджа с Андреем вернутся, и отправиться к Владу. Тут совсем недалеко.

Но вернувшиеся только через два часа мужчины немного скорректировали мои планы. Раджа выглядел загадочным и немного озадаченным. Андрюша был оживлен как никогда. Я догадалась, что мужчины много разговаривали, и мне не терпелось услышать подробности.

– У нас две новости. Не возьмусь пока оценивать хорошие они или плохие.

Я сняла очки для работы за компьютером и с трудно скрываемым трепетом уставилась на мужчин.

– Андрею делали укол. Но! У меня есть подозрение, что ревакцинацию провести не успели, поэтому ему становится немного лучше.

– То есть примерно два года назад, когда состоялось переселение в новую эру и институт времени ввел эту меру для покорения воли бунтарей?

– Если верить Марте и другим немногочисленным свидетелям, то да. Мы сами убедились в том, что новая волна самоубийств поднялась именно ввиду ревакцинации. На наших глазах стала увядать Марта, на которую препарат подействовал чуть медленнее, чем на ее соседа поэта.

Андрей нетерпеливо по-детски дернул Раджу за рукав. Тот моментально среагировал: