был.
И все же,
Через века и на века
Он души
Красотой тревожит
Неслышно и наверняка.
Голос Свиридова от мягкой задумчивой лирики сменялся жестким и беспощадным:
Пирчюпис.
Лидице.
Хотынь.
И Орадур сюр Глан.
Как-будто
злобе и зверью
Наказ от бога дан:
Уничтожайте мир людской,
Тогда придет покой!
Но даже слезы матерей
Не охладят кострищ,
Все так же колокол звонит
Над горем пепелищ,
И у дороги мать стоит,
В скорбях окаменев,
А люди, мимо проходя,
Уносят боль и гнев.
Пауза затянулась, Свиридов прошел по сцене, и задумчиво продолжил:
После узких каунасских улиц
Вильнюс молод, светел
и просторен.
И гордится,
Что, как каждый город,
Он никем не может быть
повторен.
Одно стихотворение от другого отделяла короткая вставка рояля.
«Трис мяргялес» -
Здесь три красавицы
Вам подадут литовские блюда.
Сюда, в зеркальный дом
К обрыву Нярис
Я не вернусь,
наверно,
Никогда.
К роялю пристроилась скрипка – музыка стихала, «пряталась» когда Свиридов читал, а потом снова заполняла паузу.
Целебный коктейль –
Раскаленные сосны
И свежий морской ветерок.
От пункта до пункта
По тихим дорожкам
Толстяк растрясает жирок.
На пирсе к закату
Парад туалетов
И сплетен слепых шелуха.
А утром – по дюнам
Разложат скелеты,
Развесят окорока.
Маршрутом лавинным
По все магазинам
Несутся: янтарь – трикотаж …
А я – непонятен,
И стих мой невнятен,
В пустыне застывший мираж.
– Это Паланга, город курортный …
Русь – замерзает,
Литва – замерзает.
Ведь по литовски
Ты тоже «Ziema».
Свиридов стал отделять одну миниатюру от другой жестом.
Земля литовская богата.
И я влюбился в этот край.
Здесь я проездом был когда-то.
Зима.
Февраль.
Друскининкай.
Снова короткий жест, снова короткая музыкальная вставка …
Промчались дни –
все отпуска кончаются,
Свободной жизни ты махнешь:
Прощай!
И будни
непрерывным заботами
Затмят собою
«Bad Druskininkai».
– Как у всякого поэта у Виктора Скворцова много лирических стихотворений – адресных и безадресных, посвященных конкретным … людям, и без такого посвящения. Послушайте:
Думай – дни росой омыты
В шелесте травы,
Сосны золотом облиты,
Мощные дубы,
Зелень листьев в синем небе,
Золото полей,
И еще – шагает рядом …
Ну, а если кто-то рядом
Жизнь еще полней …
Зал откликнулся не сразу, но откликнулся …
Уже концертами кошачьими
Туманный воздух оглушен,
Грачи – строги, как пара фрачная,
Спешат к полям со всех сторон.
Уже весною растревожены
Вода, трава и деревца,
Уже, любовью перемноженные,
Не спят влюбленные сердца.
Тихо-тихо, еле слышно опять откликнулись рояль и скрипка.
Весна идет,
Полна любви и радости,
Старательно сметает
Зимнее следы.
И небо,
Розовое
От неутоленной зависти,
Светилось,
Брошенное
В зеркало воды.
– Как у всякого уважающего себя поэта … Спокойно, Витя! – это уже за кулисы.
– Как у всякого уважающего себя поэта у Виктора много стихов … я не знаю, как это правильно называется … Я называю их злыми … Ага, вон мне подсказывают, это называется – гражданская лирика.
Да, это в жизни так –
Кто-то из двух – враг,
Кто-то из двух – друг,
Только и друг – не вдруг.
Друг – это дни долгих зим,
Друг – это ты вместе с ним,
Друг – это голос в ночи,
Друг – хоть кричи, хоть молчи.
Дружба – суровый урок,
В ней не жалость, а честь.
Выше дружбы – любовь,
Коль она вправду есть …
Да, это в жизни так,
Кто-то из двух – не враг,
Кто-то из двух – не друг,
Кто-то из двух – просто так.
Голос громкий, почти крик – ничего похожего на лирику …
Гляжу кругом – полиэфир,
Перлон и полипропилен,
Достав таблетки,
Полиглот
глотает
поливитамин.
Поливинил, полихлорид
И вечный полиэтилен,
Из этих «поли» шьют и пьют,
Их вечный мир не тронет тлен.
Шагает поличеловек
В полиплаще с полиженой,
И только я гляжу им вслед,
Непонятый полисемьей.
Там – полибрак,
А хочешь – так –
Полидевчоночек не счесть,
И полипоцелованные есть,
Полиблондинки тоже есть.
Зачем же мы, спеша творить,
Вещам отдали поливек.
Себе оставив поличувств
Непрочность …
Поличеловек …
– Вот уж что не было – то не было! Виктор всегда был настоящий друг и настоящий мужик … Вот послушайте, это он прочел мне прямо с черновика …
Уходим в мир –
Он нов и он без нас,
Уходим,
подающие надежды.
Уходим весело,
И с каждым, про запас,
Иллюзий
белоснежные
одежды.
Уходим в мир –
Он весел и суров,
Он так кристально
Ярок и прекрасен,
Уходим в мир,
Он понял нас без слов,
И путь наш ясен,
ясен…
Ясен!.
Уходим в мир –
Но разве это мир?
О чем кричат
Испуганные птицы?
Уходим в мир
И в мире ищем мир,
И по пути
теряем
небылицы.
Уходим в мир
И ждем – кто нас предаст?
Еще не знаем,
Но уже готовы.
Уходим в мир
Уже который раз,
А мир все новый…
Новый.
Новый!
Уходим в мир –
А миру не до нас,
Мы – взрослые
Невежи и невежды,
И матери
так трепетно
глядят,
Глядят нам вслед
С тревогой и надеждой …
Пауза была необычно длинной, и музыка страдала вместе со слушателями.
– Надо вам сказать, что Виктор рано остался без матери, и у него есть целый цикл стихов, посвященных ей … Но у меня нет права читать их …
– А вот ленинградские зарисовки:
Привычно кони дыбятся
Аничковым мостом,
Стоит привычно
В свите Катерина.
Я Эрмитаж
Оставлю на потом -
Пройдусь
По закоулкам равелина.
Здесь Петр гулял
Чугунными шагами,
История –
Брусчатка мостовой,
И те же чайки
С Невскими ветрами,
И тот же шпиль
Торчит над головой.
Стена домов
Привыкнув, распадется,
Знакомых лиц
Проступит чередой,
И память
Болью в сердце отзовется …
И ты со мной
Шагаешь над Невой …
Свиридов замолк, отвернулся, затем вновь повернулся к залу
Косят сено в Петергофе,
Косят сено в Царском селе,
Запах сена в воздухе просек –
Ходишь, как пьяный, навеселе.
Этот запах, как русский квас,
Так целителен был для нас …
– Эти стихи были посвящены Лене Скворцовой, тогда еще даже не Скворцовой, и мне позволили их прочитать публично … Это действительно редкий случай, когда мне позволено прочесть
