выводам, а к исходным началам подобных умозаключений, и в них вскрыть глубочайшую, ни в единой точке не соприкасающуюся пропасть между русскими «производственниками», констатирующими факт смерти искусства, опираясь на передовую социально политическую базу современности и реакционнейшим по всем пунктам «эстетством», аппологетом которого выступает Маковский, драпирующийся в овечью шкуру «чистой эстетики», но постоянно выпускающий когти социально-политического врага.
Б. Арватов. Виппер Б. Проблема и развитие натюрморта
Б. ВИППЕР. ПРОБЛЕМА И РАЗВИТИЕ НАТЮРМОРТА (ЖИЗНЬ ВЕЩЕЙ).
(Казань, 1922 г., стр. 178).
Надо сначала отвлечься от перегружения эстетическими терминами и импрессионистической фразеологией Б. Виппера, – от всех этих буржуазно-спецовских шаблонов искусствоведения. А тогда окажется, что книга является крупным вкладом в науку об искусстве.
Книга дает историю натюрморта с древнейших времен до «барокко» включительно (пропущена Византия). Основное положение, которое доказывается автором на огромном фактическом материале, вкратце сводится к следующему:
Натюрморт, т. е., изображение вещи, развивается в обратной пропорциональности к реальному деланию вещи. Первобытные, феодальные и ремесленные эпохи, когда люди утилитарно обрабатывали материалы, когда они строили вещи, натюрморт или отсутствовал или существовал в зародышевом состоянии. Позднее, в эпоху торговых городов, когда тяга к вещи, инстинкт вещной собственности был могуч, но когда делание вещи перестало быть занятием общественных верхов, натюрморт начинает расцветать. Чем дальше к нашему времени, тем изображение вещи становится все менее «вещным», объемы расплываются в светотени и цветовой «игре». Как правильно указывает автор, иллюзия побеждает реальность. Общество возмещает неорганизованное в жизни организованным в изображении.
Этот закон, впервые формулированный т. н. производственниками, получает в книге Виппера блестящее фактическое подтверждение. К сожалению, автор, стоящий на спецовской позиции, почти не пытается дать социологического объяснения установленным у него явлениям. А тогда бы оказалось, что данный закон распространяется решительно на все виды изобразительного искусства.
Мешает Випперу и шаблон основного термина. Пора бросить эстетские классификации в науке и говорить не о «натюр-морте», а об изображении определенных, обще-социально классифицированных объектов: предметов (стол, чашка и пр.), мертвой птицы, букета цветов и т. п. Только при таком разграничении можно будет точно устанавливать взаимосвязь между организацией данного объекта в действительности и в иллюзии.
Характерна также для спец-ученого неграмотность в вопросах современного искусства.
Между тем именно внимательное изучение художественной современности, впервые сознательно разрывающей с иллюзией во имя жизнестроительства, необходимо для того, чтобы наука не отрывалась от практики, и наоборот органически спаялась с ней и этим расширила и свой кругозор и кругозор художников.
Б. Арватов. Чуковский К. Футуристы
К. ЧУКОВСКИЙ. ФУТУРИСТЫ (П. 1922 Г.).
В книжке есть несколько остроумных и верных замечаний о заумном языке, о Маяковском. В остальном типичный гаерский метод критика, которому одно «нравится», который то-то «чувствует», а того-то «не чувствует». В результате сплошной искажающий факты субъективизм, тенденциозное надергивание цитат, поверхностная болтовня «по поводу».
Автор даже не попробовал определить место футуризма в эволюции литературных форм. Вместо этого он занялся только боевой стороной футуризма, – его бунтарскими тенденциями.
«Дикари», «нечаевщина», «темно-бунтарское», «без души, без красоты, без мысли», «натуга», «звериное и хулиганское рявканье», «какой ни коснутся культуры, всякую норовят уничтожить» и т. д. – все это о футуристах.
А вот социология: «В этом… сказалась эпоха, по внешности буйная и катастрофическая, а по существу рассчетливая, мозговая, себе на уме».
И еще яснее:
«Если сами идеологи пролетарского класса чувствуют в футуризме родное, свое, пролетарское, – нам остается только согласиться с ними».
Или иными словами: все вышеприведенные комплименты по адресу футуристов г-н Чуковский относит к пролетариату, к октябрьской революции.
Характерный факт: и для взаимоотношения между футуризмом и революцией, и для позиции буржуазного критика.
Чуковский правильно разглядел глубокую внутреннюю связь между революцией в экономике и революцией в искустве но и тут и там он не увидел почти ничего, кроме «звериного и хулиганского рявкания».
Хороший урок для всех, кто повторяет Чуковского в литературных оценках, находясь в противоположном, в нашем политически легере, – хороший урок для русских марксистов-коммунистов, продолжающих «звериную» традицию буржуазной критики.
Н. А. Современный запад. № 2
«СОВРЕМЕННЫЙ ЗАПАД» № 2.
Материал второй книги «Запада» подобран достаточно живо для того, чтобы не уснуть над книгой. Центральная вещь «Короли и капуста» О. Генри понижена и в темпе действия и занятности приемов. Холодноватая стилистика К. Эдшмидта на тему биографических подробностей жизни Ф. Вийона: не плохо сделанный рассказ К. Мюнцера «Терца Фавор» и скучнейшая из вещей Бернарда Шоу. Недурны переводы немецких современников А. Луначарского.
В критико-библиографическом отделе весьма интенсивно проводится восстановление нарушенного революцией равновесия европейской художественной мысли, что явствует хотя бы из следующих выписок, характерных для тщательно замаскированной позиции «Современного Запада»:
«В Париже с марта месяца стал выходить новый ежемесячный журнал „Французская Муза“. Журнал является органом всех поэтов, подчиняющих свое вдохновение здравой традиционной дисциплине французского стихосложения» (стр. 218).
Непонятно только в этой заметке одно: считает ли Редакционная коллегия «Запада» «здравой» традиционную дисциплину «Французской Музы», или она «подчиняет свое вдохновение» вкусу своего информатора.
Какова эта «традиционная дисциплина» можно судить из заметки на стр. 221:
«Вышел сборник, составленный Жильбером Лели „Шедевры игривой поэзии 18 в.“ – с большим вкусом подобранная антология эпохи».
Зато о «Злой Вести» коммуниста К. Эйнштейна (брата ученого) «Современный Запад» отзывается очень кисло:
«Злая Весть» Карла Эйнштейна – пьеса в 20 сценах, выхваляемая в рекламной публикации издателя, как неслыханно смелая и остроумная сатира на современность, представляет новую попытку перенести личность Христа в современность. Как обращик приемов автора, укажем хотя бы на то, что при казни Христа: присутствуют фотографы, что режиссер кричит Христу: «побольше мимики!»
Ужасные приемы! Так и хочется вздохнуть всей редколлегией! Прямо для Мейерхольда впору! И их то – примите во внимание рекламирует наглый издатель!
Зато:
«Восторженный отзыв дает известный (?) критик А. Мендельсон-Бартольди о напечатанной в 1920 году пьесе Фрица-фон-Унру „Plats“, представляющей подобно другим произведениям автора пламенный призыв к любви, долженствующей обновить мир».
Вот спасибо за рекомендацию!
Ну, и конечно, тщательно подобранные сведения о «бывших» футуристах Флора, Карра – «не представляющих больших достоинств!»
Если и дальше будет «С.-Запад» давать малую хронику жизни западной литературы – он грозит сам превратиться в «хроника», страдающего идиосинкразией к новому искусству.
А. Февральский. Luis E. Recabarren S. Desdicha obrera
LUIS E. RECABARREN S. «DESDICHA OBRERA» – (РАБОЧЕЕ НЕСЧАСТИЕ).
JOCE S. CORDOVA «LA CANALA» – (СВ. НОЧЬ).
C. A. MELIA «EL DIA DE MANANA» – (ЗАВТРАШНИЙ ДЕНЬ).
E. TORALLA
