захочешь меня защищать, даже сильнее, чем дедушку.
— Я этим сейчас и занимаюсь. Я защищаю тебя впрок. Эти тренировки должны сделать тебя неприкосновенной не хуже печати. Ведь настанет время, когда тебе и твоим родителям придётся полагаться лишь на себя. Люди, которым Маяр платит за охрану, ненадёжны. Когда он умрёт, вы окажетесь беззащитны в первую очередь перед ними.
Судя по её взгляду, Ями надеялась развить совсем другую тему в этом разговоре. Вроде того, что ему стоит теперь дарить ей побольше украшений, а не синяков. И вести себя с ней как с молодой госпожой, а не с бездарным подмастерьем. Но как бы она ни старалась ему на это намекнуть, Илай лишь усиливал интенсивность тренировок. Пока однажды её тело само ему всё не объяснило. На одном из занятий у неё пошла кровь и вовсе не потому, что она поранилась.
Илай отвёл Ями к матери. Новость разлетелась по дому быстро, и тем же вечером к нему подошёл Маяр. Илай сидел в саду, куда выходил во время дождя или чтобы просто побыть у склепа. В первом случае его старались не тревожить, во втором к нему не приближались вообще. Сад пустел и затихал, разделяя его траур.
Но хозяин, не ценящий свою жену при жизни, её памятью не дорожил тем более.
— Завтра её свадьба, — заявил отец без всяких вступлений. — Снимай печать.
— Ты нашёл ей мужа? — спросил Илай, и Маяр раздражённо выдохнул.
— Это не твоё собачье дело — но да, нашёл. У меня на это было целых три года, благодаря тебе. Хотя, как оказалось, мало кто согласен отдать своих наследников в дом невесты и оставить там своё потомство. Эти жадные до моих денег свахи и женихи конкретно потрепали мне нервы. От тебя претензии я выслушивать не собираюсь тем более.
— А как же смотрины?
— Мне не нужно, чтобы они смотрели друг на друга! Мне нужен наследник! Могут зачать его с закрытыми глазами, мне плевать!
— Ты говорил с её родителями?
Бессмысленный вопрос. Её родители были даже большими слугами, чем сам Илай. Тот ещё мог спорить с хозяином, а они бы даже не подумали, потому что сами зачали Ями будучи абсолютными незнакомцами.
— Ты ублюдок, — прохрипел Маяр, трясь от гнева. — Раз я ничего не сказал тебе, когда ты поставил чёртову печать, это не значит, что я согласился с этим! Это мой дом и моя кровь! Только я могу ими распоряжаться!
Илай глядел на урну с прахом.
Отличный пример того, к чему приводит женщин неудачное замужество.
— Камень.
— Чего?!
— Отшельник, который обучал меня, сказал однажды, что Старец должен олицетворять собой камень. Для этого нужно выжечь из себя любую воду. К тебе и твоей крови это относится в первую очередь.
Взревев, Маяр вскинул руку и ударил… по воздуху, хотя приготовился по «камню». Вместо боли в ладони он почувствовал боль в паху. Глянув вниз, Маяр увидел, как к его промежности прижимается лезвие, наточенное до остроты бритвы. Фамильный меч.
— Ах ты… ты, сволочь… угрожаешь мне оружием, которое я сам тебе дал?!
— Мне оно не нужно, чтобы тебя убить, но только так твоя смерть выйдет в достаточной мере позорной, — однотонно ответил Илай.
— Смерть? — Маяра затрясло от этого слова.
Его убьёт собственный сын, отрезав фамильным мечом то, чем он произвёл ублюдка на свет?!
— Завтра могут случиться только твои похороны. Мне их не терпится устроить так же, как тебе — свадьбу. Вот это будет праздник, представляешь?
— Что ты несёшь?! Т-ты не посмеешь! Тебя казнят!
— Плевать. Я и так скоро умру.
— Они заставят… заставят твоего собственного ученика убить тебя!
— У меня нет учеников, — ответил Илай, имея в виду, конечно, приемников мастерства.
— Тогда тебя казнят твои же. И твоя смерть тоже выйдет в достаточной мере позорной: самое то для отступника и отцеубийцы.
— Мне не будет стыдно за это. Быть отцеубийцей лучше, чем насильником детей. — Илай усилил давление клинка, замечая, что старик начинает терять сознания. — Ты не тронешь её. Никто её не тронет. Эта печать именно это и значит, но раз до тебя до сих пор не дошло, похоже стоит прикончить тебя.
— Нет… нет, я всё понял…
Пошатываясь, Маяр вошёл в дом, а потом раздался грохот: отец всё же свалился в обморок. Поднялся страшный переполох. Слуги и домашние побежали к хозяину, и только Ями, подслушавшая их разговор в саду, — к Илаю. Она бросилась к нему из укрытия, будто собираясь снова напасть, но в итоге обняла его, насколько хватило рук.
— Не умирай! Не снимай печать! Скажи всем то, что сказал дедушке, а лучше просто убей моих женихов!
Илай поднял руку, чтобы остановить и эту истерику привычным методом… Но передумал, почувствовав, как его рубашка намокает от чужих слёз.
Посмотрев на свою ладонь, Илай неловко опустил её на макушку Ями.
* * *
На следующий день под вечер за воротами поднялся хоровой вопль. Илая удивил этот внезапный приступ коллективного безумия. Всё-таки, когда он утром вышел на улицы, город показался ему непривычно тихим. Узнав о том, что генерал слёг с сердечным приступом, народ затаил дыхание в ожидании. Суеверные, они боялись говорить об этом громко и много, дабы не сглазить, но вести о болезни Маяра дошли до императорского дворца едва ли не быстрее, чем письмо от лекаря.
Шум за воротами теперь означал, что император милостиво на него ответил. Его Величество прислал к Маяру своего лучшего целителя. Божественное Дитя собственной персоной пришло навестить генерала и справиться о его здоровье, и это был беспрецедентный случай: Дитя редко путешествовало даже в пределах своего города. Не потому что не любило гулять, так как во время обучения вволю набродилось в бескрайних западных лесах. Его держали в золотой клетке, чтобы всякие отбросы на него не пялились и не задумали чего недоброго.
Поняв, что Дитя решило заглянуть в гости к самому недостойному человеку, горожане подняли страшный шум, умоляя его не переступать нечестивый порог. Ведь в этом доме все отшельники становились отступниками.
Илай был впервые с ними согласен.
В том смысле, что он сам был не рад такому гостю, поэтому попросту не вышел его встречать, оставляя это на наследника и его жену. У Илая было по крайней мере три причины для этой враждебности. Для начала приговор, который был вынесен отцу, но убил его мать, а ему самому сократил жизнь как минимум наполовину. Потом стереотипы, навязанные мастером по отношению ко всем Детям. И, собственно, то, что привело его сюда. Лечение. Дитя пришло вставлять ему
