если уж нет свободной его дочери или сестры.
И в самом деле, одна из дочерей графа Конрада, Адель, как указывается, была «женой короля руггиев». Однако, вот что примечательно: почему в «Вайнгартенской истории Вельфов», где авторы столь щепетильны в вопросах чести и иерархического положения, титулуют Конрада (т. е. «Куно») только графом, а не более высоким титулом герцога? Очевидно, по той причине, что авторы просто переписали эту информацию из «Генеалогии Вельфов», у них просто не было времени разбираться в сотнях имен и тысячах титулований, которые постоянно «скользят» и то группируются вокруг той или иной фамилии, то разбегаются в стороны, переходя на побочные ветви. Понятно, что и авторы «Генеалогии Вельфов», а это всего лишь «свод» источников, не мудрствуя лукаво, так же переписали информацию из тех источников, которые оказались в их распоряжении и которые до нас не дошли. Отсюда следует, что на момент сватовства своей дочери Адели с «королем руггиев», Конрад был только графом, причем, именно графом фон Энинген, потому что три прочих графских титула он обрел только после того, как стал герцогом Швабии. Поскольку Оттон Швабский, бывший также и герцогом Баварии, умер в 982 году, то решение о дальнейшей судьбе владений, оставшихся без законного наследника, принималось императором Оттоном II на хофтаге, созванном в мае 983 года в Вероне (так как дело происходило в разгар похода императорской армии в Италию). Хофтаг принял решение: герцогства разделить и назначить герцогом Швабии графа Конрада.
Конечно, к этому времени в Киеве уже в течение трех лет сидел Владимир Святославич. Но представляется невероятным, чтобы он за эти три года успел и отправить посольство в Германию, заботясь о породнении с родом Людольфингов ради союза со Священной Римской империей, и принять ответное посольство Оттона II, который именно в это время находился к югу от Альп и воевал на Аппенинском полуострове, и успел вступить в брак с приехавшей племянницей императора. Невероятно и то, чтобы внучка Оттона Великого вышла замуж за языческого князя, каковым на те годы все еще оставался Владимир Святославич. Однако более всего невероятным представляется то, что князь Владимир, который пришел к власти благодаря поддержке языческого Новгорода и прочих окраин, решился бы демонстративно разорвать с ними отношения ради союза с Оттоном II, ведь несомненно, что император в качестве условия брака потребовал бы от языческого князя принятия христианства. Надо полагать, что князь Владимир этот шаг рассматривал и допускал в ближайшей перспективе, однако он, очевидно, понимал его вне его мистической природы, а как действие политическое. Для него он становился все более очевидным по мере погружения в государственные дела. Но в контексте именно этих дел он должен был понимать, что брачный союз с Оттоном II весьма негативно отразится на взаимоотношениях с Византией. А рисковать этими отношениями он никак не мог – удельные окраины поддержали Владимира Святославича, имея в виду бесперебойные торговые отношения с Константинополем. Если же мы предположим, что князь Владимир к этому времени уже задумал принять крещение, и что истинная вера все более заполняла его существо, прорастая в своей живительной простоте в его сознании, то, тем не менее, он должен был таить это от большей части своего окружения, во всяком случае до тех пор, пока ему не удалось бы избавиться от наиболее опасных из своих языческих союзников, т. е. до тех пор, когда его положение как главы Киевской Руси окажется достаточно прочным. Отсюда вывод – ни о каком браке Владимира Святославича и Адели фон Энинген не могло быть и речи. Учитывая последующий брак князя на Анне, сестре византийского императора Василия Булгароктона, Владимир Святославич мог бы считаться «королем руггиев» из «Генеалогии Вельфов» только после 1012 года, то есть после ее смерти. Только вряд ли тогда великому князю (по причине старости и болезней) было до нового брака, да к тому же ни герцога Конрада I Швабского, умершего в 997 году, ни императора Оттона II, умершего еще раньше, в 983 году, ни даже его сына императора Оттона IV (троюродной сестрой которого была Адель фон Энинген), умершего в 1002 году, не было в живых. А если Адель еще к тому времени была жива, то она приближалась к полувековому рубежу и вряд ли могла рассматриваться как невеста. Из всего этого вывод: Н. Баумгартен ошибся – дочь «знаменитого графа Куно» никогда не была ни женой, ни даже невестой Владимира Святославича. Следовательно, Адель была женой великого князя Ярополка Святославича[28].
Активный разворот Ярополка Святославича в годы своего княжения в Киеве в сторону Священной Римской империи косвенно подтверждается таким авторитетным источником, как «Житие блаженного Ромуальда», относящимся к 1033 году. Автором этого текста является Петр Дамиани, личность в Западной церкви весьма известная и уважаемая: крупнейший богослов своего времени, кардинал, он был одним из сподвижников папы Льва IX в деле реформирования церковной жизни и освобождения ее от обременительной императорской опеки, т. е. один из тех идеологов и практиков, усилиями которых утвердилась в готической Европе папская иерократия. Сочинение посвящено деятельному участнику церковного реформирования в рамках клюнийского движения, основателю монашеского ордена камальдулов Ромуальду, сыну ровенского герцога, предпочетшему жизнь аскета мирской суете. Он был современником св. Владимира и активным миссионером. В повествование о его жизни Петр Дамиани вводил сопутствующие сюжеты, один из которых касается Бруно Квертфуртского, который значится в «Житии» под именем, принятым при постриге, – Бонифаций. Правда, в этом произведении автор весьма вольно свел в один сюжет то, что происходило на протяжении нескольких лет и с многими западными миссионерами на Руси. Исторический Бонифаций действительно был в Киевской Руси в 1008 году, очевидно, проездом, направляясь в печенежские степи. Литературный же Бонифаций отправляется для проповеди к «королю Руси», у которого есть еще два брата, один из которых жил сравнительно близко, а другой в весьма отдаленной провинции. Бонифаций на глазах «короля Руси» проходит сквозь огненное пламя, и то, что он остается невредим, так поражает «короля», что он вместе со своим окружением принимает крещение. Брат же «короля», живший поблизости, от крещения отказался и был убит за это «королем». Когда же Бонифаций попытался обратиться с проповедью к тому из братьев, кто жил в отдалении, то натолкнулся на яростное сопротивление и враждебность: Бонифация держали в заточении, а затем убили. Гибель Бонифация имеет своим следствием ужас и оцепенение, которые охватили этого «брата, живущего в отдалении». «Из опасения, – пишет Петр Дамиани, – как бы король не вырвал Бонифация из его рук, если он оставит его в живых, он приказал обезглавить Бонифация на своих глазах и в присутствии немалой
