суда, если все закончится хорошо, у него будет уйма времени. Ну а если закончится плохо — пора отвыкать от нее.
Возможно в Новемаре Марк первым делом забудет о Елизаровой — и ему станет все равно.
Из Главного зала их с Хьюстоном вынесла толпа, а Псарь с Прогнозом остались дожирать обед, как будто задумали к ужину уж точно помереть от чревоугодия. Марк увидел, как Елизарова и Чумакова разделились у лестницы, ведущей в Восточный флигель усадьбы. Чумакова, скорее всего, отправилась на инквографию, а Елизарова — на историю чародейства, туда же, куда он сам.
Утром Юстина велела старостам составить списки, кто остается в усадьбе на каникулы, а кто валит к родителям. Марк обычно уезжал, а в этом году решил провести праздники здесь, хотя мать настаивала, чтобы он приехал сам и привез Гордея. В родительский дом его пустят и после Новемара, а вот в Виридар он уже может и не вернуться.
Было и еще кое-что.
Марк поддернул на плече ремень сумки и, грубо распихивая народ, почти догнал Елизарову и позвал ее.
Она обернулась. Он наступил кому-то на ногу и наконец прорвался в боковой коридор, в конце которого располагался кабинет профессора Литковской.
— Ты едешь домой на Новый год? — выпалил Марк, рассматривая синюю жилку на ее виске. Елизарова собрала волосы в хвост на затылке, и стало заметно, насколько у нее бледная кожа.
Она кивнула и, подумав пару секунд, все же решила пояснить:
— У мамы день рождения в первых числах января, круглая дата, надо быть.
Марк успешно справился с разочарованием и сказал:
— Понятно. Я тогда передам Хьюстону.
— Передай лучше Марковой, она у меня уже три раза за сегодня спросила, — усмехнулась Елизарова. — Надо было, наверное, сказать ей, что стоит записывать.
Ему так хотелось засосать ее, что он с трудом выдавил следующий вопрос:
— Скоро тебе вернут повязку?
Елизарова удивленно подняла брови, как будто Марк объявил ей, что провалил экзамен по трансформагии:
— С каких пор тебя интересует, кто у нас староста?
— А что, неясно? — грубо спросил он. — Может быть, с тех пор, как я тебя трахнул.
— Разве со старостами трахаться престижнее? — иронически усмехнулась Елизарова углом губ. — Простая смертная тебе не подходит?
С того самого дня, когда отец покопался в ее голове, Марк гнал от себя мысль, что Елизаровой он не особо нужен, но все больше убеждался в ее правдивости.
Она не шептала, что с ума по нему сходит, не говорила, как Марк ей нравится, не признавалась, что думает о нем. Она даже не сказала ни разу, что ее привлекает его тело. Ничего из того, что обычно болтают девицы перед сексом или во время него. Да ему Фьорд больше наговорила, пока предлагала отсосать.
Елизарова давала ему ровно тогда, когда ей самой хотелось.
Сначала ей хотелось часто, а сейчас, судя по всему, уже нет. Марк иногда ловил ее взгляды на парах, но не мог понять, что они означают.
В одном из этих взглядов было восхищение — когда он помог с чарами Воды, — но точно так же Елизарова восхитилась бы Гордеем или Пашковым, проделай они то же самое.
Нужно было что-то сказать. Ответить на ее тупой вопрос. Марк кое-как справился со злостью и проговорил:
— Твои сиськи под блузкой полностью компенсируют отсутствие повязки на рукаве.
Елизарова медленно перевела на него взгляд — до этого пялилась куда-то в сторону — и Марк увидел ее огромные зрачки. Она подняла руку и пальцем провела вдоль ряда пуговиц на рубашке — так же, как пару месяцев назад коснулась его плеча в раздевалке. Елизарова тогда была голая и мокрая от воды.
— Давай прогуляем историю, — ляпнул Марк, но Елизарова качнула головой.
— Поцелуй меня, Исаев. А потом полтора часа будем сидеть и думать об этом.
Да ей же просто скучно, пронеслось в башке.
Елизарова сжала зубы, до предела поднялась на носках и ухватилась за его воротник:
— Ну же, Исаев. — Она прикрыла глаза, и Марк впервые заметил крохотную родинку на левом веке.
Ему оставалось совсем чуть-чуть наклониться и облизать ее нижнюю губу.
Марку хватало одной руки, чтобы поддерживать ее за поясницу, вторую он положил на затылок и почувствовал, что Елизарова вспотела. Наверное, с такими густыми волосами всегда жарко.
— В аудиторию, молодые люди, — пропела профессор Литковская за их спинами, и Марк едва сдержался, чтобы не выругаться.
Елизарова выскользнула из его объятий и прикинулась, что она не принимала участия во всех этих неприличных вещах. Он давно заметил, что преподы хором считали Елизарову целкой, и она успешно поддерживала этот образ. Не зря же за четыре года ее ни разу не уличили в подрыве туалетов, а уж в том, что она умеет раздвигать ноги — и подавно.
— Мы как раз будем изучать, как в средние века чародеи определяли совместимость пары по дате рождения, вам будет интересно.
— Я вам и так скажу, что моя дата рождения пиздец как совместима с датой рождения Елизаровой, — пробормотал Марк себе под нос.
На семинаре выяснилось, что совместимость дат вообще не гарантирует гармонии в отношениях, как выразилась профессор Литковская.
— А зачем тогда все это? — взвыл Сева, выходя из себя и подбрасывая в воздух кучу листков.
— Это цифры, Свиззаровский, — невозмутимо провозгласила та, и у всех зазвенело в ушах. — Они лишь покажут вероятность того, что вы вообще посмотрите в сторону той или иной девушки. Но это интересная вероятность! — с энтузиазмом воскликнула она. — Неужели вам не любопытно?
Сева промямлил что-то типа «да я вообще не знаю, когда она родилась».
Рауф с подружкой принялись быстро строчить.
Марк нехотя записал формулу с доски, в углу, как показывала Литковская, нацарапал две даты и попытался что-то там перемножить, а потом сложить.
Он вытянул шею, чтобы увидеть, что за числа написала Елизарова, но у нее был слишком мелкий почерк.
Марк задумался, а знает ли она вообще, когда у него день
