Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 49
– Ты помнишь те четыре дня во время наводнения?
– Ну, еще бы, – усмехнулся Митя, почему-то несколько грустно. – Самые лучшие воспоминания в моей жизни. Этот непрекращающийся дождь, как музыкальное оформление наших ночных разговоров. И твой сексуальный до умопомрачения тихий голос, было такое ощущение, что он меня обволакивает всего, и как ты рассказывала о себе, о своей работе, у тебя лицо светилось.
– Митя! – возмутилась я и попыталась сесть, но он не дал, придержав меня рукой и снова поглаживая. – Это мои самые лучшие воспоминания про твой волшебный голос и про то, как ты искренне рассказывал о себе и о своей учебе, и про то, как он меня обволакивал.
– Значит, у нас очень похожие воспоминания, – своим чудным, тихим, возбуждающим голосом заявил Дмитрий Рубцов.
Он явно о чем-то задумался, замолчал, гладил меня по руке, по бедру, снова по руке и вдруг признался:
– Когда мне позвонил Игорь и сказал, что с тобой случилось, и я представил тебя, истекающую кровью, именно тогда, в этот момент я понял, как сильно люблю тебя, девочка. Давно люблю. Я не знаю, когда именно это чувство переросло из любви к тебе, как к младшей сестренке, к другу в любовь к женщине, но очень точно помню тот момент, когда понял, что хочу тебя, сильно хочу. Тебе исполнилось двадцать два, было лето. Помнишь, мы как-то ждали Левку, а он задерживался, и тогда мы вдвоем пошли на набережную гулять. И сидели в кафе, пили шампанское, и ты что-то весело рассказывала и так активно жестикулировала, что пролила шампанское себе на грудь и стала вытирать его салфеткой и звонко смеялась, а шелковая ткань платья обрисовала лифчик под ним, через который был виден розовый сосок. Я чуть с ума не сошел тогда. Мне даже сидеть было больно, так я тебя хотел, – и он посмотрел на меня, договаривая все недосказанное глазами.
– Знаешь, – решила признаться я ему, тоже тихим голосом не нарушая гармонии в музыке наших признаний, – я никогда никому, ни одному мужчине не признавалась в любви, даже Виктору. У меня не возникало желания и потребности произнести им эти слова. А теперь я точно знаю почему. Потому что давно, наверное, всю жизнь люблю только тебя. Я тебя люблю, Дмитрий Рубцов.
– Я люблю тебя, Марта Галант, – наклоняясь ко мне, прошептал Митя, очень нежно и коротко поцеловал в губы и вдруг откинулся назад на подушку и со всей серьезностью озабоченным голосом заявил: – Левку кондрашка хватит.
– При чем тут Левка? – не поняла я, подивившись такой резкой перемене.
– Да ты что? – снова перекатился на бок Митя. – Сестра друга – это табу! Особенно младшая сестра друга! Это категорически запрещенная девушка!
– Что за глупость, почему? – удивилась я такому заявлению странному.
– Потому что она ребенок, сестра, с детства. Потому что пацаны друг про друга много знают и многое прошли вместе. В том числе и девиц разных и ситуаций сексуальных, и то, что дозволено со всеми остальными девушками и женщинами, не дозволено с сестрами друзей!
– Чушь какая-то! – возмутилась я.
– Тебе не понять, – усмехнулся Митя. – Это такое мужское братство. И потом, я помню тебя маленькой, ты всегда была худенькой, миниатюрной, тебя вот и в клуб пускать не хотели, не выглядела ты на восемнадцать. Я тебе коленки йодом мазал и видел твою попку, когда ты с велика навернулась, и все детство твое рядом был, ты мне как сестренка младшая. Это инцест какой-то. Это запрещено, понимаешь? Мужские правила.
– А, по-моему, Левка только обрадуется, что мы вместе, – предположила я и вдруг перепугалась мысли, которая посетила меня незванно, даже села на кровати и прикрыла грудь одеялом: – Митя, а мы вместе?
– Иди ко мне, – протянув в мою сторону руку, позвал он меня.
Я послушно придвинулась, попадая в его объятия, он поцеловал меня в висок и переносицу, поправил у меня на спине одеяло, прикрывая повыше, погладил по голове и только тогда ответил:
– Мы всегда были вместе, разве ты не заметила?
– Митя, я ведь плохая спутница, я не смогла защитить собственного ребенка, – решила предупредить я.
И вдруг меня прорвало. Так неожиданно, так резко! Я заговорила, не замечая, что слезы текут по лицу, рассказывала. Как вернулась домой и зашла в эту проклятую открытую дверь… – все, до самого конца.
– Так что ты подумай, нужна ли я тебе такая, и глупая и виноватая, опустошенная воспоминаниями, – предупредила я Митю.
– Всякая нужна. Это мы с мужиками, братьями да папаней твоим, не сильно умные и сильно виноватые в этой ситуации.
Я не смогла ему ответить, заснула.
Мы провели незабываемую неделю в Довиле. Ходили в водолечебницу на всяческие процедуры, брали уроки по верховой езде на знаменитом Довильском ипподроме. Гуляли вдоль пляжей, придумывали всякие пикники на шезлонгах, укутанные в пледы с горячим глинтвейном и закусками, у самой кромки моря под громкие крики чаек и плеск волн, Митя баловал меня своими невероятными блюдами, а все оставшееся время мы не вылезали из кровати. Это были потрясающие семь дней! Мы обнаружили, что нам так многое нужно рассказать друг другу, поделиться своими воспоминаниями, историями, что у нас огромное количество одинаковых пристрастий и интересов.
Мы вступили в заговор с целью введения в неведение моих родных, только по прошествии этой самой потрясающей недели оповестив их о моем выздоровлении, сохранив эти семь дней только для себя. Поэтому по телефону с мамой и всеми, кто звонил и интересовался моим состоянием, разговаривал Митя, уверяя, что я иду на поправку и у меня заметный прогресс.
Ну, не соврал же! Ну, недоговорил, но не соврал.
А иначе случилось бы то, что случилось, когда они узнали правду – немедленно прилетай домой, или мы всем скопом прилетим к тебе, а это знаешь какие деньги!
Домой надо. Восстановиться на работе, войти в нормальную жизнь. И родные на самом деле заслуживают моей огромной благодарности и любви и душевного отдохновения от пережитой всем кланом трагедии.
Ночь перед отъездом мы не спали. Не могли тратить ее на сон, оторваться друг от друга были не в силах: то нежно, то страстно занимаясь любовью, то разговаривали тихими голосами, то целовались и не могли остановиться.
– Марта, мы показывать сразу твоим, что мы вместе, не будем, ладно, – с нотками извинения в тоне, огласил свой план Митя. – Сначала я должен поговорить с Левкой.
– В уголок, что ли, его отведешь? – посмеивалась я над его чрезмерной заботой о нервной системе моего братишки.
– Ты что, это так не делается, – слегка возмутился Митя, – надо сесть вдвоем за хорошим ужином и рюмочкой и по-мужски поговорить. Потом он попробует мне набить морду, а я дам ему разок до нее дотянуться, потом мы замиримся и допьем, что осталось, и поедем к тебе, где охмелевший Левка толкнет разрешающую речь.
– В том смысле, что благословит? – не прониклась я должным образом важностью оглашенной процедуры. – Мальчики, у вас какие-то очень странные правила жизни.
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 49
