и не входила напрямую в число агентов. Ее ценные связи не ограничивались китайскими знакомыми. Именно Агнес познакомила Рихарда с женщиной, оставившей для нас ценные воспоминания о нашем герое в дни его работы в Шанхае, – с уже известной нам Урсулой Кучински, в первом замужестве Гамбургер – агенте № 8, работавшей также под псевдонимами «Улла» и «Соня».
Урсуле Гамбургер в 1930 году исполнилось всего 23 года. Она родилась в еврейской семье в Берлине, где помимо нее росли еще четверо сестер и один брат (в далеком будущем именно он переиздаст в ГДР работу Рихарда Зорге «Новый германский империализм»). Брат Юрген, Урсула и ее сестра Бригитта в середине 1920-х годов стали членами компартии Германии. В 1928 году Урсула провела девять месяцев в США, а вернувшись на родину, вышла замуж за архитектора Рудольфа Гамбургера, тоже человека левых взглядов. Рудольф долгое время не имел работы, а потому очень обрадовался, когда нашел ее, пусть и очень далеко – в Шанхае, который в то время активно строился. Беременная Урсула отправилась с мужем в Китай. Там она познакомилась с Агнес Смедли, произведение которой – «Одинокая женщина» (немецкий вариант книги «Дочь Земли») читала еще в бытность в Германии. Дальше дадим слово самой Урсуле Кучински: «Вскоре после нашего знакомства она мне сказала, что в случае моего согласия меня мог бы навестить один коммунист, которому я могу полностью доверять. Товарищ пришел ко мне домой. Это был Рихард Зорге…
Вряд ли мне следует описывать внешность этого необыкновенного человека. Это уже сделано во многих книгах и статьях. Впервые он посетил меня в ноябре 1930 года… Рихарду Зорге было тридцать пять лет. Я нашла его обаятельным и красивым, таким, каким его описывали другие. Продолговатое лицо, густые, вьющиеся волосы, глубокие уже тогда морщины на лице, ярко-голубые глаза, обрамленные темными ресницами, красиво очерченный рот. Я описываю Рихарда только потому, что, видимо, о нем нельзя думать, не видя его перед собой.
При первой нашей встрече я еще не знала его имени. Оно бы мне ничего и не сказало. Рихард сказал, что он слышал о моей готовности помочь китайским товарищам в их работе. Он говорил о борьбе против реакционного правительства страны, об ответственности и опасности, связанной с малейшей помощью товарищам, рекомендовал мне еще раз все обдумать. Пока я еще могу отказаться, говорил он, и никто меня в этом не упрекнет.
По мне было уже видно, что я ожидаю ребенка. Агнес также наверняка ему об этом сказала.
Мне показался обидным вопрос, могу ли я и в условиях опасности работать в духе интернациональной солидарности. Тогда я не понимала, что он сам себе задает аналогичные вопросы и что он не пришел бы сам, если бы не был уверен в моем согласии. В течение получаса, пока Рихард оставался у меня после моего согласия, высказанного в несколько резкой форме, он обстоятельно обсудил со мной вопрос о возможности организации встреч с китайскими товарищами в нашей квартире. Я должна была лишь предоставить комнату, но не принимать участия в беседах…
Как он сумел столь быстро получить информацию о моей надежности? Я вспоминаю, что Рихард предложил мне присутствовать на демонстрации на центральной улице города, не принимая в ней непосредственного участия. Нагруженная покупками, дабы как европейке оправдать свое присутствие, я стояла перед большим магазином Бригитта “Винг-Он” и видела, как избивают и арестовывают китайцев. Во многих случаях арест был равнозначен смерти. Я видела лица молодых людей, которым только что был объявлен смертный приговор, и знала, что уже ради них я выполню любую работу, которая от меня потребуется. Впоследствии я узнала, что на демонстрации меня видел Герхард Эйслер – мы были с ним немного знакомы еще в Германии. Он обратил внимание товарищей на то, что в будущем в подобных обстоятельствах я должна выглядеть более женственной, например, надевать шляпу.
После того как я познакомилась с Рихардом, я узнала, что обо мне стало известно Коминтерну и что от меня ожидают сотрудничества. Рихард считал необходимым, чтобы я состояла в его группе. С точки зрения интересов конспирации он считал замену нежелательной, однако окончательное решение этого вопроса оставил за мной. Я осталась с Рихардом и его группой, не задумываясь над тем, какие особые задачи они выполняют. Значительно позднее я узнала, что речь идет о работе в советской разведке Генерального штаба Красной Армии».
Урсула стала связником между главными членами группы Зорге и предоставила свой дом для хранения документов резидентуры, в том числе архива, и встреч агентов в то время, когда ее муж, не особенно вникавший в дела жены, уходил на работу в английской администрации сеттльмента. Стремясь сделать конспиративную квартиру как можно более надежной, Зорге посоветовал Гамбургерам снять дом в престижном французском сеттльменте, на авеню Жоффра, которая тогда среди местных называлась неофициально Русской улицей (сейчас Huai Hai Zhong Road – улица Хуайхай), 1676, куда те и переехали к 1 апреля 1931 года. «Было также важно, что в доме имелось два выхода, и весь этот зеленый массив примыкал к двум или трем различным улицам. Рихард и его соратники встречались у меня раз в неделю рано утром; иногда промежутки между встречами затягивались. Помимо Рихарда, приходили двое или трое китайцев, а также один или двое товарищей-европейцев. Я ни разу на этих беседах не присутствовала и лишь следила за тем, чтобы товарищам не мешали. Встречи проходили на втором этаже: бельэтаж не обеспечивал безопасности, поскольку там часто бывали посетители.
Комнаты прислуги, вернее сказать, каменные клетки, были изолированы. Они не имели окон и прямого входа в дом. Повар, кормилица и бой проходили через двор и попадали на кухню через черный ход. От полудня до возвращения “хозяина” с работы в европейских домах царила тишина, поскольку “миссис” в этот период также отдыхала. Во всех случаях слуги не входили в комнаты, если их не вызывали звонком. Дверь в квартиру гостям я открывала сама, причем это выглядело естественно благодаря самой конструкции дома. Лестница на верхний этаж вела из передней, которую мы оборудовали под комнату, и пройти по ней незаметно от меня было невозможно.
Китайские товарищи, которые приходили наиболее часто, поочередно обучали меня китайскому языку. Тем самым были легализованы их посещения.
На встречи товарищи приходили в разное время. Уходили они из дома также поодиночке, с короткими интервалами. Рихард уходил последним, побеседовав еще со мной полчаса или несколько дольше. В случае необходимости мое знакомство с ним можно было бы объяснить тем, что мы оба знакомы с Агнес. Порой он давал мне какую-либо журналистскую работу для переписки, обеспечивая тем самым алиби для
