орехов. Одному даже в горестном расположении духа значительно сподручнее, опыт есть опыт, вроде и мысли заняты, и не видишь как будто ничего, погружённый в терзания сердца. А глаза сами всё примечают, а руки сами всё делают. Пока он бродил по лесу, более-менее успокоился. Грустно и тоскливо всё равно было, но гораздо менее остро, чем прежде. Лала тоже уже не плакала, сидела на лужку, задумчивая, с печальным личиком. Бросила на него короткий взгляд, и отвернулась. Он занялся костром, вскоре в воздухе аппетитно запахло похлёбкой. Лишь тогда Рун решился подойти к Лале. Сел рядом.
– Поешь, – сказал он спокойным тоном.
– Не хочется, – безучастно проронила она.
– Всё равно поешь. Силы нужны будут. Наверное нет смысла теперь три дня тут торчать. Надо идти. Предлагаю через часок и отправляться. Согласна?
– Да, – вздохнула Лала.
– Поешь.
– Потом.
– Ну хорошо.
Они оба замолчали. Издали донеслось еле слышное утиное кряканье. Большой жук тяжело пролетел над лужком с натужным жужжанием и брякнулся куда-то в траву. Меж цветочками порхал оранжевый мотылёк.
– Рун, прости меня, – промолвила Лала тихо. – Может я и правда перегнула палку. Когда велела одежду сторожить. Я не хотела ничего плохого. Немножко пошутить, и всё. Не думала, что для тебя это так обидно.
– И ты меня прости, Лала. За всё. Что обижаюсь по пустякам. И тебя обижаю.
– Рун, знаешь, – Лала подняла на него опечаленные глазки. – Мы раньше всегда мирились… в объятьях. С помощью объятий. А теперь… Ты кажется не хочешь больше так мириться. Укорял, что мне объятья дороже тебя. И как тут быть?
– Я вообще-то попытался помириться. Именно так. Да ты не захотела, – с сожалением напомнил Рун.
– Разве? Ах, да. Пожалуй. А сейчас нельзя?
– Сейчас кажется уже не выйдет.
– Опять я виновата.
– Вовсе нет. Бессмысленно всё это, Лала.
– Что? Наша дружба?
– Ты, Лала, не понимаешь, что это дружба лишь для тебя, – мягко заметил Рун. – Проблема в том, что я и правда часто принимаю тебя за свою… девушку. Иное сложно, когда всё время обнимаемся с тобой, и ты мила и ласкова. Обман. Не твой, твоей природы. Нам всё же надо как-то расстаться. Не сейчас. Когда найдём кого-то, кто тоже магию тебе сможет давать, и стать тебе защитою надёжной. Иначе это не закончится никогда. Неизбежно снова будем ссориться и обижать, ты меня, а я тебя. Не первый же раз это происходит. Потому что мы оба принимаем друг друга за кого-то ещё. Не того, кто мы есть. Ты меня просто за друга. А я тебя за свою девушку.
– Не ценишь ты, Рун, своего счастья, – с грустью посетовала Лала. – Потом жалеть станешь. Когда разлучимся. Да поздно будет.
– Ты всё равно когда-нибудь уйдёшь. Чем раньше, тем менее больно будет расставаться.
– Так может мне сейчас уйти? – расстроено поинтересовалась Лала.
– Ну, Лала! Не надо так говорить.
Рун поднялся, протянув к ней руки.
– Иди ко мне, малышка, – позвал он по-доброму, отбросив все свои ненастные чувства.
– Нет! Не хочу, – обижено отвернулась она.
Его лицо стало непроницаемым.
– Только не уходи, Лала, – сказал он спокойно. – Пока мы не дойдём до людей. Пропадёшь ты одна. Не стою я того, чтобы из-за меня пропадать. Я постараюсь тебя излишне не беспокоить.
Она не ответила. Рун вернулся к костру, стал неторопливо есть, глядя на воду. Было очень знойно, с озера дул лёгкий ветерок, принося едва различимый запах водорослей, всё так же кружили чайки, занятые своими птичьими заботами, голубела безбрежная бесконечность неба, отражаясь в простирающейся на много вёрст одёрнутой небольшим волнением водной поверхности. Вдали вздымались окутанные туманной дымкой холмы. Весь окружающий огромный мир жил своей размеренной безмятежной жизнью, и эта безмятежность немножко радовала глаз, немного отзывалась внутри тоской, оттеняя печаль на сердце.
– Рун, – произнесла Лала негромко.
– Что, Лала?
– Давай всё же не пойдём сегодня, – попросила она. – Не хочется лететь. Нет сил. Ты обещал три дня. Тут красиво. И есть подружка. Хочу тут ещё побыть. Может быть завтра.
– Как пожелаешь, – пожал он плечами.
– Тогда полечу к ней. К Мияне. Не жди меня до вечера, ладно?
– Мне бы не хотелось отпускать тебя одну. Куда-то далеко. Мало ли что, – осторожно поведал Рун.
– У меня много магии. Не беспокойся за меня. И я всё равно полечу, – мягким но категоричным тоном заявила Лала.
– Хоть поешь сперва.
– Не хочется, Рун. Вечером покушаю.
Она поднялась, воспарив, неторопливо пролетела к берегу и направилась куда-то вдаль, почти касаясь воды ножками. Рун ещё долго наблюдал, как она удалятся в сторону островков, становясь всё меньше и меньше, превращаясь в едва различимое светлое пятнышко.
***
Лала сидела, грустная, у воды на низенькой травке небольшого каменистого островка, когда к берегу подплыла Мияна.
– Лала, на тебе лица нет, – с обеспокоенным удивлением вымолвила она. – Что-то случилось?
– Случилось, – вздохнула Лала. – Прости, Мияна, что снова позвала, отрывают тебя от твоих дел. Не хотелось быть одной. Ты можешь со мной побыть?
– Конечно, – Мияна выбралась наполовину на сушу, так что в воде остался лишь хвост. – Хочешь поговорить? Вы что, поссорились?
– Поссорились, – печальным голоском подтвердила Лала. – А как ты догадалась?
– Что тут догадываться, Лала, если ты такая расстроенная, и ищешь моей компании, когда у тебя свидание и есть кавалер. Даже и сомневаться не приходится. Расскажешь, что произошло?
– Мы ужасно поссорились. Просто ужасно-ужасно! Кажется, теперь не помириться, – упавшим голоском сообщила Лала.
– Как жаль, – искренне посочувствовала Мияна. – Он тебя обидел?
– Обиделся. И уж потом меня обидел.
– А что было?
– Это довольно длинная история, Мияна.
– Я никуда не тороплюсь, Лала, – по-доброму отозвалась русалка.
– Мияна, может ты на бережку со мной посидишь? – предложила Лала.
– Знойно, – с сожалением посмотрела на неё русалка. – Чешуя будет сильно сохнуть. Я тут тебя прекрасно слышу, подруженька.
– А хочешь, я тебя в человека превращу? На время. А то так всё же неудобно разговаривать.
– Ты правда это можешь, Лала? – восхитилась Мияна.
– Сейчас могу, моя хорошая.
Мияна с трудом выбралась на берег полностью. Лала немедля взмахнула рукой, с её кисти отделился синий свет, перешёл на русалку, и хвост у той превратился в ноги. Мияна с изумлением и любопытством уставилась на них, стала разглядывать, попробовала пошевелить, подвигать ступнями, пальчиками, согнула в коленках, провела по коже рукой. И потом рассмеялась, блестя глазками от восторга:
– Как странно и чудно! Такие тоненькие! И гнутся совсем иначе.
– Они красивые, – Лала разулыбалась, согретая невинной радостью подружки. – Ты теперь человек, Мияна. Ровно до полуночи. Но ежели захочешь раньше снова стать русалочкой, лишь погрузись с водичку
