локоть. Отпрыгиваю от него как черт от ладана, уловив шлейф прогорклых цитрусовых нот его убийственного парфюма. Закрываю нос перчаткой, чтобы перекрыть раздражителю доступ к обонятельным рецепторам.
— Поверь мне на слово, человек, который тебе это подсунул, явно хочет убить твою репутацию.
— Ошибаешься, — отрицательно машет головой Илья, открывая пассажирскую дверь внедорожника. — Она так со мной поступить не могла.
— Она? — удивленно вскидываю брови, садясь на переднее сидение. — У тебя появилась девушка?
Очутившись в закрытом салоне авто, где удушливый парфюм Ильи успел пропитать все, тошнота в горле и зуд в носу атакуют меня снова. Жму на кнопку стеклоподъемника, чтобы открыть окно хотя бы на пару сантиметров. Мне нужен доступ к кислороду, иначе есть риск испортить кожаную обивку здешней торпеды и свои сапоги.
Когда Илья садится за руль, я вжимаюсь в дверь. Несмотря на раздражающий запах, который постоянно перетягивает на себя мое внимание, я начинаю задавать младшему брату Назара вопросы о его вскрывшейся личной жизни:
— Сколько ей лет? Как зовут девушку? Как вы познакомились? Как давно вы вместе? Ты уже признавался ей в чувствах?
Улыбка на лице Ильи постепенно меркнет. Он сосредоточенно смотрит по боковым зеркалам, выруливая внедорожник из густо заставленной парковки.
— Долгая история, — переключив рычаг на переднюю передачу, отвечает кратко брат мужа. — Мы уже пару лет пытаемся что-то сделать с нашими отношениями, но воз, как говорится, и ныне там.
— В смысле «несколько лет»? А почему ни я, ни Назар не в курсе, что у тебя есть постоянная девушка?
— Сложно назвать это постоянством. У нас не та история отношений, где любовь до гроба с первого взгляда, как у вас с братом. По крайней мере, с ее стороны не так. Мне то она приглянулась сразу. Я долго добивался своего. А когда наконец мы попробовали быть вместе, то получилось все как-то не так, как хотелось. В общем, мы дрейфуем на волнах: то вместе, то порознь.
Горечь в голосе младшего Горского подсказывает, что эти двое не просто расходятся по разным углам квартиры надув губы.
— Она уходит к другому?
— Типа того, — поспешно отвечает Илья. — Как ты догадалась про другого?
Тычу пальцем в побелевшие костяшки его крепко стиснутых вокруг руля пальцев.
— Твой поникший взгляд тоже о многом говорит.
Красный светофор быстро становится зеленым. Автомобиль под управлением Ильи продолжает медленно везти нас по не до конца расчищенных улицах. С неба опять начинает срываться крупный снег.
— Сильно ее любишь?
— Наверное. Я не знаю. Порой хочется ее придушить, а иногда готов ради нее пойти против всех.
— Она не отвечает тебе тем же?
— Я так до сих пор и не понял, что именно она чувствует ко мне. Сегодня она говорит «люблю», а через неделю я чувствую себя словно фанера, летящая над Парижем.
После этих слов в нашем разговоре наступает пауза. И Илья, и я сосредоточенно смотрим на дорогу, думая каждый о своем.
Слова Ильи очень четко характеризуют последние полгода моей жизни. Я то чувствую огромную любовь со стороны супруга, то ловлю себя на мысли, что давно не являюсь частью чего-то важного для него.
Особенно после его знакомства с Мирославом, все пошло наперекосяк.
Тяжко вздыхаю и решаю задать еще один вопрос:
— А имя у этой загадочной девушки есть?
Илья хмурит брови.
— Не думаю, что тебе стоит забивать голову ее именем. Вряд ли у нас выгорит что-то серьезное.
— Очень жаль. Мне очень хочется посмотреть на девушку, которой удалось покорить сердце такого ловеласа как Илья Горский.
Илья ухмыляется и что-то бормочет на выдохе. Кажется, он сказал «сомневаюсь», но уточнять не берусь.
Тянущаяся боль внизу живота перетягивает мое внимание на себя. Осторожно обхватываю живот руками и, кусая пересохшие губы, беззвучно молюсь о том, чтобы дома мне не довелось увидеть алые мазки на нижнем белье.
Глава 40
Каролина.
Всегда было интересно, существует ли в мире такой человек, который после слов «не нервничай» моментально становится спокойным как удав и больше не поддаётся эмоциональным всплескам из-за происходящего вокруг хаоса? Потому что я, когда слышу эту фразу, всегда начинаю фонтанировать эмоциями с утроенной силой.
Сейчас, к примеру, лежа с задранной к груди кофте и с приспущенными штанами на кушетке в кабинете УЗД, я трясусь как кленовый лист на ветру. Никакие слова успокоения или поддержки не могут остановить дрожь в моем теле. Слишком серьезный ответ стоит на кону. Слишком многое меняется от того, что скажет буквально через минуту врач.
Вспотевшие ладони липнут к одноразовой пеленке, расстеленной под моей спиной.
Страшно. Словами не передать как именно. Таращусь в черно-белый экран вместе с женщиной в белом халате.
Не дышу.
Врач УЗД водит датчиком по животу, размазывая ледяной гель по коже. Вдавливает прибор то справа, то резко уводит влево. Поджимаю пальцы на ногах.
Мне ничего не удается разглядеть. На экране пусто.
Во мне пусто.
Закрываю глаза, поджимаю губы. Слеза сбегает вниз по виску, теряется где-то в волосах. Поспешно смахиваю оставленную ею соленую дорожку рукавом кофты.
У меня не получилось. Ничего не получилось.
— Вот ты где, — радостно восклицает узистка, щелкая кнопками на аппарате УЗД. — Прятался от нас, но мы тебя все равно отыскали.
Шокировано глазею в экран. Крохотная, немного сплющенная бусинка, прижавшаяся боком к стенке плотного яйца, заставляет меня всхлипнуть от радости.
— Это не сон? Ущипните меня, пожалуйста.
Врач улыбается и продолжает шевелить датчик.
— Смотри сюда, — женщина пальцем указывает на центр бусинки. — Это сердце эмбриона.
Из-за нахлынувших слез белая бусинка расплывается перед глазами. Машу руками, нагоняя на лицо искусственный ветер. Я должна как можно быстрее успокоиться. Я хочу еще раз посмотреть на новую жизнь, пустившую «корни» внутри меня.
Едва различимая точечка по центру эмбриона ритмично моргает на черно-белом мониторе. Невероятно. Разве сердце может быть таких размеров? Там же пара миллиметров всего.
Холодное слово — эмбрион. Непонятное и безликое. Оно не способно передать простому человеку всю суть происходящего.
Это не просто безликая бусинка на экране. Не просто пульсирующая точка. Это человек. Крохотный, беззащитный, живой. Новый организм, у которого уже есть усердно трудящееся сердце. Эта бусинка — ребенок.
Мой ребенок. За которого я теперь несу не абы какую ответственность.
На всех парах несусь к кабинету Ларисы Александровны. Мне не терпится поделиться с опытной женщиной своим черно-белым снимком. Она была права с самого начала. Она знала, а я ей не хотела верить.
Разговор с гинекологом о моей беременности затягивается на добрых пол часа. Она расписывает для меня
