что, мол, с этим, ну со мной тоесть, делать? У того что меня отвлекал, голос скрипучий как у несмазанной телеги. Вот он и проговорился.
— Как это проговорился?
— Сказал сначала Сыч, но тут же поправился Иван, мол, приказал нас, охранников не трогать, а вот жирному кишки выпустить.
— О, как! — Воскликнул, находившейся рядом, Василий. А Пронька лишь чуть усмехнулся и покачал головой.
— Кто это жирный? — Не понял Голубцов.
Устин промолчал лишь блеснул глазами из под нависших бровей. Но Василий молчать не собирался:
— Дак это ты Ефимка. Тебе хотели кишки выпустить. Чем ты им так не угодил?
Ефим зло глянул на ухмыляющегося Ваську и переспросил Устина:
— Точно слышал про Сыча, али выдумал всё.
— Слышал. Вот те крест! Так и сказал «Сыч». И потом вспомни, как у самого дома Силантий кнутом мальца, что сзади пролетки прицепился, пужанул. Похоже тот малец и проследил за нами от самой Горы.
— Это что ж, выходит это Сыч денежки спёр? — Спросил молчавший до сих пор Пронька.
— Он! Больше некому. Не сам спёр, своих натравил. — Убежденно проговорил немного отошедший от стресса Устин и сжал поросшие черным волосом пальцы в кулаки.
Голубцов, глядя на него, пытался сообразить, что же все-таки делать. Деньги пропали приличные, хорошо еще не все, которые он был должен получить в горном управлении. На его счастье две третьих суммы, положенной за сданное золото обещали выдать в течение последующих трех-четырех дней. А он еще был зол на чиновников за задержку. Оказалось зря.
Потерей третьей части выручки Фрол конечно будет очень не доволен и наложит на него штраф, хотя может и удастся отделаться легким испугом, тем более что Фрол уже должен уехать на зиму в столицу. С Егором Золкиным, которого он вместо себя оставит, договориться можно. Не впервой.
Но кроме золотых монет пропали и его личные семь тысяч, которые он приготовил, чтобы провернуть в Барнауле одно очень выгодное дельце. Теперь об этом дельце можно забыть. Хотя если Устин не врёт, то можно попытаться вернуть денежки. Только вот как? Сыч по всему видать калач тертый и запугать его вряд ли удастся. На что уж Голован был матерым варнаком, но и тот предпочел с Сычем договариваться. Но Голован помер и, возможно, Сыч к этому причастен.
Голубцов вспомнил шишковатую, серую физиономию Сыча, его узловатые пальцы, неестественно большие ладони, ледяные глаза в которых иногда плескалась какая-то злая муть, и внутренне передернулся. Ох, вряд ли удастся с этим упырем договориться.
А если не договариваться? Вон Годный спит и видит, как бы с этим Сычом расправиться. Устин вон тоже готов с ним встретиться. Да и Васька с Пронькой, несмотря на их ухмылки понимают, что обещанных денежек не получат. Вроде лично в случившемся не виноваты, но кто там разбираться будет.
— Василий сходи-ка ты обратно к Годному, скажи, что я его срочно приглашаю. Мол, в связи с новыми обстоятельствами я готов обсудить его предложение по Сычу.
Василий еще шире ухмыльнулся, согласно кивнул и ушел выполнять поручение. Ефим же обратился к оставшимся, Устину и Проньке:
— Давайте мужики подумаем как нам этого Сыча прихватить?
— А чего тут думать. — Устин был настроен решительно. — Ночью, когда все спать будут и наведаемся. Я его, скотину, в клочки порву.
Пронька промолчал, но было видно, что с разозленным Устином он не согласен. Ефим, видя это, решил спросить его напрямую.
— Ну а ты, что скажешь?
— Что тут скажешь? Скажу, что торопиться не надо. Дождемся этого мазурика, Годного расспросим у него все про Сыча, а потом и будем решать, что делать.
Ефим почесал свою небольшую бороденку и мысленно согласился со здравым рассужднием Проньки.
— Ладно. Дождемся Годного, послушаем, что он скажет.
Годный на призыв откликнулся и, уже через час, ехидно спрашивал Ефима:
— Что голубь, и тебя Сыч обул. А ты мне, мол, завязал Сыч. А оно вона как завязал! Ну и, что ты теперь делать будешь?
— Ты Захар свое ехидство при себе оставь. Лучше расскажи нам про этого Сыча все, что знаешь и поподробнее.
— Я про него много чего знаю. Всё рассказывать и за день не переслушаешь.
— Ладно, скажи, как нам его прищучить лучше, где у него лёжка и много ли народа за ним стоит.
— Ну, людей у него человек пять, но все они мужики тертые, заматерелые. Лежки у него никакой нет, никого не боится Сыч, спокойно в дому живет. Вот там его и прихватить можно, ежели ночью тихонько подобраться.
— Скажи-ка, есть среди них черноволосый и чернобородый и по господски одетый? Голос ужасно хриплый.
Годный задумался вспоминая.
— Был такой. Храп его погремуха, но давно его не видно было, толи сгинул, толи ездил куда. Бороды у него не было, но бороду и отрастить можно. А хрипит, так ему года три назад горло в драке перебили, думали помрет, но выжил. А погремуха по фамилии Храпов образовалась. У него с Сычом вроде какие-то терки были. Видать помирились. Так это Храп, значит, у вас побывал? Этот может — годный бродяга.
— А не может этот Храп сам по себе варначить? Без Сыча.
— Без Сыча? Без него и раньше то ничего здесь не делалось, даже Голован на него оглядывался, а сейчас как Голован помер и подавно.
— Ясно! Но нам-то как быть. По доброму с Сычем не договориться. Хорошо бы сонного в постельке прихватить, да поспрашивать.
— Это можно. У меня возле Сыча человечек верный есть, так он давно все разведал и мне доложил. Одному мне с Сычем не справиться, а вот с вами, пожалуй, можем ему перца на хвост насыпать. Ну, так как, вы в деле или нет?
Глаза Захара радостно блестели. Видимо он давно вынашивал планы, как бы разделаться с ненавистным паханом и вот получил возможность эти планы реализовать. Хотя Голубцову, по прежнему не слишком хотелось участвовать в местных разборках, но и спускать такую наглость было никак нельзя, мужики бы не поняли, особенно Устин, да и деньги хотелось вернуть. Поэтому он, поколебавшись, произнес:
— В деле. Говори, что надумал.
Дальше они приступили к разработке плана нападения на хату Сыча. Впрочем, весь их план был банальным и примитивным. Решили брать Сыча под утро, наскоком. Идти на дело этой ночью ивсеми силами: трое охранников с Голубцовым во главе и Годный со своими самыми надежными людьми, коих набралось аж целых три человека вместе с самим Захаром. Когда осторожничавший Голубцов заявил, а не мало ли народу, то Годный на
