тошноту, а религиозные символы режут глаза, он забеспокоился.
Очевидно, так же поступила и Изобель, потому что она сказала ему:
— Вперёд.
— Сначала дамы.
— С каких пор у тебя появились хорошие манеры? — Она выгнула бровь, выглядя слишком мило.
Как мужчина мог такому сопротивляться?
— Не знаю. Но если там есть священник-убийца, то лучше ты, чем я.
— Вот ты рыцарь.
— Больше похоже на признание прав женщин, и не забывай, что у тебя есть меч.
— Только не говори, что ты боишься. — Правда ударила его ниже пояса. Ударил по гордости прямо туда, где необходимо.
Возражение: «Я не хочу, потому что могу разорваться на куски мяса» — было бы слишком трусливо. Поэтому Крис оставил свои опасения при себе, велел своим яйцам высунуться из укрытия и схватился за потускневшие латунные дверные ручки. Когда его не убило электрическим током, он рывком открыл двери. Вырвался воздух. Затхлый воздух с привкусом пыли, плесени и чего-то ещё. Что-то, чего он не мог толком объяснить. Что бы это ни было, оно не хотело, чтобы он был внутри.
«Очень плохо».
Крис медленно переступил одной ногой через порог. Только одной. Человек мог бы выжить и без ноги.
Он помахал. Всё ещё цел. Он почти весь встал под притолоку, пока не оказался прямо в вестибюле. Покалывание прошло по телу, от пальцев рук до кончиков пальцев ног. Это не совсем здорово, но пока он мог с этим справиться. Однако это помещение всего лишь прихожая. Ему ещё предстояло войти в саму церковь. На пути оказалась ещё одна пара дверей, и он снял металлическую защёлку. А затем напрягся, ожидая молнии или священного огня, да чего угодно. Ничего. На самом деле немного разочаровывает.
Когда он вошёл в сердце церкви, каждый волосок на теле встал дыбом, словно бросал вызов гравитации. Гул, который витал в воздухе, но не издавал звука, пронизывал каждый дюйм тела. От этого стучали зубы, натягивалась кожа, и вибрировали кости. Обычное явление или что-то особенное только для него? Он не стал спрашивать, боясь, что ответ не понравится. Покалывание, которое он испытывал, не причиняло боли, и его кожа не воспламенилась, что уже хорошо. А ещё он не растаял. И ангелы не появлялись — снова — чтобы убить его.
Раздался женский смешок.
— Ты бы видел свои волосы.
Крис не мог, но чувствовал, будто статическое электричество пронеслось по каждой его части. Уперев руки в бёдра, он обернулся и уставился на неё.
— Подумай, над кем смеёшься, уточка? — сказано грубо, и всё же его губы дрогнули. Тем более что даже волосы на паху пытались выпрямиться. — Не стоит говорить о том, что торчит. — Он опустил взгляд на её грудь, где соски затвердели и упёрлись в ткань.
У Изобель вырвался вздох, и лёгкий румянец окрасил щеки. Она прикрыла грудь скрещёнными руками. — Здесь прохладно.
— Ну, конечно. — Он усмехнулся.
Отвернувшись от неё, Крис оглядел церковь. Она напоминала те, что он видел по телевизору, и совсем не походила на комнату, которую предпочитали сатанинские культы. Ребёнком он помнил церемонии, проводившиеся в затемнённом подвале с толстыми свечами чёрного дерева, с кроваво-красными коврами и с бархатными портьерами, а также — с главным атрибутом любого сатанинского культа — алтарём, который представлял собой прочный стол, накрытый чёрной тканью.
Дом Божий оказался больше, чем те места, где ему раньше поклонялись. Он заметил два ряда деревянных скамей, обрамляющих проход, украшенный потёртым красным ковром. Алая дорожка вела к возвышению, расположенному на две ступеньки выше остального пола и покрытому ещё одним ковровым покрытием. На этой возвышенной платформе слева стоял орган, старинного вида, с трубами различной высоты. Справа — короткая деревянная перекладина, которая служила барьером для двух скамей. Место для хора. В культе они почти не пели, а музыка, которую выбирали, как правило, была резкой и кричащей, полной воющего гитарного перебора, жёстких битов и гортанных текстов, и лилась из портативного динамика. По сей день, слушая хэви-метал, он вспоминал корчащиеся обнажённые тела и медный запах крови.
Алтарь в этом месте, вероятно, никогда не видел жертвоприношения. Он стоял прямо посреди возвышения, накрытый белой тканью, а сверху покоился толстый том. Над жутким столом, подвешенный на проводах к высокому сводчатому потолку, висел гигантский крест с прибитым к нему скульптурным изображением деревянного Иисуса.
Ужасно. Художник придал этому Иисусу не блаженный вид, а скорее выражение, искажённое пыткой. Крис сочувствовал этому парню. Вся история с пригвождением к кресту причиняла боль, но отец не спас его. Он позволил ему висеть, чтобы его высмеивали и забрасывали камнями простые люди.
— Почему сыновья богов подвергаются преследованиям? — спросил он вслух, подходя ближе к алтарю. Ему ответили, но не Изобель.
— Потому, что люди ущербны и боятся того, чего они не понимают.
Повернувшись, Крис заметил седовласого парня в чёрном костюме с белым воротничком. Дверь за ним закрылась.
— Кто ты? — Глупый вопрос, учитывая, что человек, очевидно, священник, или пастор, или как там, чёрт возьми, называют парня, отвечающего за церковь.
— Посланник Божий, а ты кто? — Парень сложил руки на животе и ждал со спокойным, приветливым, без капли страха или осуждения выражением лица
Почему-то провозглашение своего титула Антихриста казалось кощунственным даже для него, поэтому он ответил:
— Кристофер.
— А я Изобель. — Она помахала и улыбнулась, умудряясь выглядеть бодрой, несмотря на то, что они все в грязи. — Извините, что врываемся так поздно, но нас преследовали какие-то бандиты, и мы искали безопасное место, где можно укрыться, пока они не ушли.
— Дом Божий всегда открыт для тех, кто ищет убежища от тёмных сил. Даже тем, кто не верит. — Острый взгляд был направлен на Криса, который поморщился.
Откуда этот человек узнал о его сомнениях?
— Теперь я верю больше. — Он верил в демонов, магию и ангелов. Что, в свою очередь, означало, что существовали Рай и Ад.
«Но я же сын Люцифера».
Имело ли это значение? Для того, кто не так давно сомневался в своём сердце, он прошёл долгий путь. Однако предстояло пройти ещё больше, если планировал исполнить своё предназначение. Исполнить судьбу, в которую Крис теперь снова и всем сердцем верил, даже если понятия не имел, как её достичь.
«Как я могу править миром, если у меня даже нет армии?»
— Вы выглядите усталыми. У нас есть комната, которую можно использовать, чтобы освежиться и переждать. — Святой чувак махнул влево.
— Спасибо. — Слово слетели с губ тяжестью, но Крис почувствовал необходимость произнести его, даже если остался странный привкус. Этот парень проявил доброту, так что Крис оставит церковь
