примеру.
Она скользнула взглядом по его нашивкам, и ее брови поползли вверх. Это было равносильно армейской форме хвастовства. Доблесть и слава на груди. Пуллер перенес жестокое вторжение металла в тело, ему пришлось оказаться в жутких ситуациях, в которые не должен попадать человек. Иными словами, обычная работа солдата.
– Крест «За выдающиеся заслуги», «Пурпурное сердце» и Бронзовая звезда, две Серебряные и вообще… Очень впечатляюще, Джон. Вы верно и достойно служите своей стране.
– Я лишь выполняю свой долг, как и все остальные.
– Нет ничего дурного в признании собственной исключительности.
– Почему мой брат связался с вами?
– Я полагаю, он связался с целым рядом людей, которые, по его мнению, могут оказаться для вас полезными.
– Но встретиться предложил только с вами, – заметил Пуллер.
Она кивнула.
– Думаю, моя полезность для вашего расследования не имеет отношения к тому, что я ношу форму.
– Так.
– Это связано с тем, что я близко знакома с одним человеком.
– Так.
– Как я уже говорила, у меня нет детей. Но есть крестник.
– И кто он?
– Джефф Сэндс.
– Я его не знаю.
– Внук Питера Дрисколла.
– Питера Дрисколла, лидера большинства в сенате? И как знание этого факта мне поможет? – удивился Пуллер.
– Джеффу только что исполнился двадцать один год. Благодаря связям деда он попал в Джорджтаунский универ. Самостоятельно вряд ли это у него получилось бы.
– Понятно. Но я все равно не вижу, какая мне от этого польза.
– Джефф – наркоман. К тому же, возможно, еще и продает наркотики. У меня нет полной уверенности, но я так думаю.
– Значит, он может быть торговцем наркотиками… Почему я ничего об этом не слышал?
– А почему вы должны были?
– Значит, дед сумел скрыть все это от судов и прессы?
– Как уже сказала, я не знаю ничего определенного относительно торговли наркотиками. Но у Джеффа в университетах Лиги плюща полно богатых друзей со связями, которые могут быть его клиентами.
– Значит, речь идет о сети сбыта для богатых наркоманов? И что вы сделали с этими сведениями?
– Я его крестная, и обычно это почетное звание. Я знала его мать, Дженнифер. Она умерла, когда мальчику было восемь, что для него стало серьезным ударом. Его отец связан с хедж-фондом, живет и работает в Нью-Йорке. После смерти Дженнифер он женился на более молодой женщине, у них двое детей – и он списал Джеффа со счетов. Я попыталась заполнить образовавшуюся брешь и в последовавшие годы проводила с Джеффом много времени. Нет, я не стала ему второй матерью или чем-то вроде того – просто другом, человеком, с которым он может поговорить.
– У Джеффа есть братья или сестры?
– Нет.
– И что он говорил вам, когда вы обсуждали его проблемы?
– Я несколько раз поднимала эту тему в беседах с ним. Он говорил, что теперь у него все хорошо и проблемы остались в прошлом. А если я слышала что-то другое, это, мол, неправда.
– А как он выглядел?
– Во время разговоров со мной? Совершенно нормально.
– Вы рассказали об этом моему брату?
– Да.
– А почему он вообще обратился к вам? Вы с ним друзья? Я не знал…
– Нет. Мне было известно о его существовании. Но он не подозревал о моем. Сказал, что вышел на меня благодаря алгоритму, который использовал, когда заинтересовался вашим расследованием.
Пуллер улыбнулся.
– Еще один алгоритм? Как это похоже на Бобби… Вы уверены, что Дрисколл знает о делишках своего внука?
– Он в курсе, – ответила Майлс. – Я сама говорила ему об этом множество раз.
– И что он сделал?
– Обещал решить все проблемы.
– И что, решил?
– Сомневаюсь, что стала бы с вами разговаривать, если б он выполнил свое обещание.
– Когда вы в последний раз встречались с Джеффом?
– Около двух недель назад.
– Он когда-нибудь упоминал Тони Винченцо?
– В разговорах со мной – нет. Я бы запомнила.
– А что вам известно о пентхаусе в Ряду миллиардеров на Манхэттене? – поинтересовался Пуллер.
Он сообщил ей адрес. На лице Майлс появилось недоумение.
– Вы знаете, кажется, однажды я отвозила его туда, когда мы вместе были в Нью-Йорке. Примерно месяц назад. Джефф сказал, что приглашен на вечеринку, и я тогда заметила, что у него, должно быть, очень богатые друзья. Вам известно, кто владеет этим местом?
– Мы попытались выяснить это, но не смогли, из чего следует, что тут может идти речь о глобальном преступном сообществе с невероятно глубокими карманами.
– Господи, во что он ввязался? – прошептала Майлс.
– Я намерен это выяснить, – заявил Пуллер. – Но мне нужно как можно скорее поговорить с вашим крестником.
– Вы хотите, чтобы я связалась с ним и организовала встречу?
– Нет, не стоит. – Джон покачал головой.
– Почему?
– Потому что тогда он исчезнет или ко мне подошлют убийцу. А поскольку предыдущее покушение произошло совсем недавно, я хотел бы избежать нового.
Услышав его слова, Майлс побледнела.
– Тогда что вы от меня хотите? – едва слышно прошептала она.
– Пришлите мне информацию на Джеффа – и его фотографию. Дальше я все сделаю сам.
– А что мне делать дальше?
– Не входите с ним в контакт. Возвращайтесь в Норфолк, не привлекайте к себе внимания, а когда ваш корабль будет спущен на воду, выходите в море и не оглядывайтесь.
– Вы напугали меня по-настоящему, Джон, – призналась Глория.
– В таком случае я выполнил свою миссию.
– Вы работаете над расследованием в одиночку?
Пуллер достал из кармана телефон.
– Нет; у меня есть партнер, которому я собираюсь позвонить.
– Надеюсь, ваш партнер знает свое дело, – сказала Майлс.
– Она одна из лучших, – заверил ее Джон.
Глава 41
Следующим вечером Пайн встретилась с Пуллером у выхода с Пенсильванского вокзала на Восьмой авеню в Нью-Йорке. Он приехал на местном поезде, который примерно за три часа доставил его из Вашингтона в Нью-Йорк. Погода стояла облачная и холодная. Пуллер нес на плече небольшую сумку-шопер. Он сменил синий мундир на джинсы, свитер и темно-синий пиджак. По пути они рассказали друг другу о своих расследованиях, а он – об алгоритме Роберта, который позволил ему отыскать Глорию Майлс, а через нее Джеффа Сэндса.
– Итак, ты рассказала Лайнберри, что Линда Холден-Брайант много лет назад была «кротом»? – спросил Пуллер.
– Мне следовало, но я не стала, – ответила Пайн. – Я не знаю, как это сделать. К тому же он все еще поправляется после пулевого ранения.
Они взяли такси и поехали в Вест-Сайд, к дому, расположенному на Восьмидесятых, рядом с Риверсайд-драйв. Когда проходили мимо швейцара в форме и высокой шапке через отделанный мрамором и хромом вестибюль, Пуллер спросил:
– Что мы здесь делаем?
– Мы здесь остановились. Кэрол сейчас варит обед.
– А кому принадлежит дом? Когда я бываю в Нью-Йорке, то обычно сплю на диване у приятеля. Мои суточные не покрывают ночевку в городе, в том числе в машине на платной парковке. – Джон посмотрел на сидевшего за письменным столом улыбавшегося портье, который выглядел бы достойно даже в Версале. – И мне не требуются способности лучшего в мире детектива, чтобы понять, что это не имеет никакого отношения к суточным, которые предоставляет Бюро.
Пайн
