на раскрасневшемся его лице.
– Да-да, бульдозер, – согласился Силин. – Я сказал, что мы спортгородок решили построить в районе? Ну, вот. Конкретное дело, полезное. И место ведь нашли! Свободное место – строй за милую душу! Пустырь никому не нужный. Но там – неровности, чистить надо, ровнять, понимаете? Бульдозер нужен, короче. А не дают! Не дают, и все. Бульдозер простаивает, а нам его не дают. Мы уж и за деньги просили – с Сашей, с ребятами из райкома скинулись. С бульдозеристом договорились! Чего же еще, кажется? А нет, не дают. Почему? Что, думаете, они нам говорят? «Левая работа, не положено!». Какая же это левая?! Пошлите его своей властью, по наряду – ведь общее же дело, можно сказать, государственное! И всего-то на два дня. А нет. Нет, и все. Не положено. Указания сверху нет! Вот вам инициатива… Указание сверху нужно, а его пока нет!
– Неужели вы, райком комсомола, неужели вы своей властью ничего сделать не можете? – проговорил я. – Вы же… Зачем же тогда вы вообще?
– Фью! – свистнул Варфоломеев. – В том-то и дело! О какой власти речь? Выговор влепить можем, это пожалуйста. Из комсомола выгнать – с дорогой душой. Проработать кого-то, на доску «Не проходите мимо» вывесить – сколько угодно. А вот сделать что-то реальное, положительное – тут ни-ни. Помочь, выручить нам гораздо труднее, чем наказать. Вот, смотрите, я первый секретарь райкома, в районе у нас комсомольцев десятки тысяч – армия! А что я могу? Если по существу – ничего. Карать-наказывать тех, кто, образно выражаясь, под нами – можно. А вот вверх… И не заикнись ни о чем серьезном! В одну сторону у нас как-то все направлено. Партия у нас рулевой, а не мы сами. Есть у нас в райкоме партии один товарищ, Кузин Вадим Евгеньевич. Не угодили мы ему с Валерием, не так сказали что-то однажды, вот и все дела. Не любит он нас. А на нем все замыкается. И ничего сделать нельзя, так-то вот… Только вы об этом не пишите, а то нам и вовсе жить не дадут…
Вот так.
Вышел я из райкома в десятом часу вечера. Варфоломеев и Силин еще остались.
27
О, эти сны… Порой они бывали почти наяву. В воображении. Под хорошую музыку, например. Или утром, когда проснешься, но можно не торопиться вставать. Или, наоборот, вечером, когда ляжешь и остаешься наедине… Путешествия «по странам и континентам»… Реки, моря, тропические леса… Полеты на планерах, прыжки с парашютом, плавания на кораблях, на яхтах… Ну, и естественно, девушки…
Несмотря ни на что, во мне всегда жила уверенность, что мечты могут стать реальностью и что нужно обязательно сделать так, чтобы стали. Человеку столько дано! Что же мешает?
Даже полеты во сне просто так, без планеров и парашютов, казались реальными! Я понимал, что сплю, и старался запомнить то усилие, которое необходимо, чтобы взлететь – где-то в спине, между лопатками… Напрягаешься, раскидываешь руки и… В небо, к облакам, над землей! Над убогостью, беспомощностью своей, над страхами и сомнениями летишь – к солнцу! Небольшое усилие всего лишь… Правда, какое-то особенное. Наяву не получалось никак! Хотя, просыпаясь, пробовал не раз. Однако… Едва открываешь глаза, тотчас и понимаешь, что ничего не получится…
А левитация йогов, кстати, – разве не то же самое? Ведь, говорят, она существует… У меня, правда, пока тоже не получалось…
И все же некоторые ощущения снов почти сбывались в действительности. На поляне в лесу у костра, например – такое ощущение счастья возникало порой! Или на солнечном летнем лугу среди трав, цветов, бабочек… На берегу реки летним утром, когда солнце медленно поднимается, в небе тихий великий пожар, прохладно, мерзнет спина и руки, на коже мурашки, а потом теплые лучи, и птицы поют, и летают стрекозы… Или, наоборот, на закате, когда буйный, могучий разлив цвета и тишина, а потом теплый мрак и звезды… Или зимой в морозный солнечный день, особенно если неподалеку изба и печь с сухими березовыми дровами, а ты на лыжах в заснеженном лесу, и вокруг тишина…
А если рядом еще и любимая девушка…
А с Лорой? Ведь то, что произошло во вторую нашу встречу – наяву! – было ничуть не хуже любой мечты! Очень даже БЫЛО. В реальности! А в чем-то, может быть, даже и лучше, чем в мечтах, – о чем я до того момента даже и не подозревал! Роскошь! Огненный вихрь! Правда, тогда занавеска задвинулась вскоре, окончилось все довольно быстро… Но ведь могло быть и еще! И если бы…
«Это даже хорошо, что не до конца, а то сердце могло не выдержать» – сказала она тогда… Но если бы… Если бы смог удерживаться, владеть собой… Чтобы не только взлететь, но и парить с ней вместе, не падать на землю убогую раньше срока… Если бы научился… О, боже, так непросто все…
И все-таки, несмотря ни на что! Такие божественные фантазии порой возникали в моем пылком воображении! И до Лоры, и во время, и после… Вот же она, молодая, красивая, безусловно любящая меня девушка, свободная, радостная, не страдающая от своей несчастной жизни… Разве не может такого быть? Да вот и Жанна, которая с Виталием, хотя бы… На берегу озера, моря или в лесу, в поле, среди трав, цветов, бабочек… Обнаженная… Словно светящаяся… Мы любим друг друга, нам весело, а не грустно, и я фотографирую ее, словно нимфу… Истинный Рай… Разве наяву не может быть такого?! Но что же мешает?
Долго, очень долго не мог я понять, почему люди так легко и быстро смиряются, поддаются, и когда оказываются предоставленными сами себе и вынуждены самостоятельно что-то решать – не хотят почему-то… Тяготятся свободой, ищут кого-нибудь, кто руководил бы, – вместо того, чтобы самим оглядеться, осмыслить, понять, и… Пробовать! Пытаться! Осуществить! Искать пути – ДЕЙСТВОВАТЬ! Увы… Напиваются или оглушают себя чем-нибудь при первом удобном случае, ленятся, ссорятся, издеваются друг над другом, завидуют, обижаются, пытаются обязательно подчинить себе того, кто слабее, или, хотя бы унизить, а перед сильным, наоборот, распластываются и егозят. И… умирают – умирают при жизни! Да, я это видел, видел постоянно! Да ведь и сам отчасти…
«Народ, измученный свободой…» Так мало сил, так мало веры… Готовы отдаться каждому, кто хоть на время заглушит голод, тоску, а главное избавит от необходимости что-то решать… «Хлеба и зрелищ!» В глубине души, конечно, многие понимают, осознают, и… ненавидят сами себя. А заодно
