Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 79
этом зрелище была естественность, с которой бедняки усаживались в кресла богачей в общественных местах. Они наводнили вестибюли роскошных отелей, ели руками на террасах кафе в Ведадо и загорали у бассейнов с ярко подкрашенной водой в старинных аристократических клубах Сибонея. Белокурого цербера, всегда дежурившего у входа в «Гавана Хилтон», ныне «Гавана Либре», сменили услужливые военные, которые целыми днями уговаривали на улице крестьян войти внутрь и убедиться, что им за это ничего не будет, показывая, как пользоваться дверью, и убеждая, что чахотка никому не угрожает даже в том случае, если они войдут в прохладный кондиционированный вестибюль потными от жары. Один темно-коричневый красавчик из Луйяно, стройный и изящный, в рубахе, разрисованной яркими бабочками, и лаковых туфлях на каблуке, как у андалусского танцора, попытался войти, не разобравшись в направлении, через стеклянную вращающуюся дверь в отель «Ривьера» в ту самую секунду, когда с обратной стороны захотела через нее выйти пышненькая и нарядная жена какого-то европейского дипломата. Ее муж в порыве паники принялся толкать дверь в одном направлении, а подоспевшие на выручку военные-охранники толкали ее снаружи в противоположном. Белая и негр оказались невольно прижатыми друг к другу в стеклянной клетке, рассчитанной на одного человека, пока дверь не прокрутилась, наконец освободив обоих. Женщина, красная и испуганная, бросилась в ожидавший ее лимузин и тут же уехала, даже не обернувшись на мужа. Негр, не вполне понимая, что с ним сейчас произошло, был взволнован до дрожи.
– Сдохнуть можно, – шептал он. – Она пахла цветами!
Такие казусы происходили теперь на каждом углу. Они были закономерны, потому что покупательная способность городского и сельского населения за год значительно увеличилась. Тарифы на проезд, электричество, телефон и все коммунальные услуги снизились до социально приемлемого уровня. Цены в отелях и ресторанах резко упали, государство организовывало ознакомительные экскурсии горожан на село, а крестьян в город – чаще всего бесплатные. Одновременно быстро исчезала безработица, росли зарплаты, среднее образование и школьные принадлежности стали бесплатными. Двадцать километров ослепительно-белого песка пляжей Варадеро, ранее принадлежавших только их хозяину и предназначенных для отдыха самых богатых богачей, теперь были в распоряжении всех – включая и богачей. Кубинцы, которые, как и все на Карибах, искренне полагают, что деньги существуют, чтобы их тратить, первый раз в своей истории получили такую возможность.
Полагаю, нас было немного – нас, понимавших, что происходит, понимавших, что тихо и необратимо приближается разруха и нехватка всего необходимого. Даже после Плайя-Хирон продолжали работать казино, и оголодавшие без туристов шлюшки все еще кружили вокруг них в надежде подцепить какого-нибудь везунчика, который выиграет в рулетку и спасет им вечер. Было очевидно, что в новых условиях эти ночные бабочки будут все угрюмей и дешевле. И все же ночи Гаваны и Гуантанамо по-прежнему были длинными и бессонными, и наемные музыканты по-прежнему играли до утра. Эти осколки старой жизни поддерживали иллюзию нормального и привычного изобилия, которую не способны были подточить ни ночные взрывы, ни слухи и разговоры о подлых военных нападениях исподтишка, ни реальная неотвратимость войны. Но за иллюзией уже давно маячила пустота.
Когда в ресторанах после полуночи не бывало мяса, мы на это едва обращали внимание, довольствуясь цыпленком. Когда не было жареных бананов, мы ели бататы. Музыканты из соседних клубов и крутые бесстрастные красавцы, коротавшие рядом с нами ночь за стаканом пива, казалось, не больше нас думают о необратимом процессе распада нормальной жизни.
В больших магазинах появлялись первые очереди, а черный рынок, едва народившийся, но уже очень активный, быстро брал под контроль распространение промышленных товаров, а нам все еще не приходило в голову, что это происходит из-за нехватки вещей: мы полагали, что это эффект изобилия денег. В то время мог произойти такой, например, случай. После кино одному из нас понадобился аспирин, которого мы не обнаружили в трех аптеках подряд. Аспирин оказался в четвертой, причем аптекарь без тени тревоги заметил, что аспирина уже три месяца как не хватает, и не только аспирина, многого другого, также совершенно необходимого. Никто не думал тогда всерьез, что это необходимое может закончиться реально и полностью. Когда через год США объявили полное эмбарго на торговлю с Кубой, жизнь еще долго шла без заметных перемен – правда, не столько в реальности, сколько в нашем ее переживании.
Что блокада наступила, мне открылось в опыте жестоком и одновременно несколько лирическом – мне вообще свойственно так воспринимать жизнь. Я провел всю ночь за работой в редакции Пренса Латина, по окончании вышел и побрел куда-нибудь перекусить. Светало. Море было спокойным, на горизонте его отделяла от неба оранжевая полоска. Я шел по пустынному проспекту, дыша соленым ветром с Малекона, и искал какое-нибудь местечко под каменными и влажными арками старого города, где уже открыто и дадут поесть. Наконец нашел маленькую гостиницу, металлическая штора на которой была не закрыта на замок, а только приспущена, и попробовал ее поднять – там внутри горел свет, а мужчина за стойкой перетирал стаканы. Не успел я взяться за штору руками, как услышал за спиной звук, который ни с чем нельзя спутать, – щелчок взводимого курка. Женский голос, мягкий, но решительный, велел мне стоять смирно и поднять руки вверх.
Она была как видение в утреннем тумане. Красивое лицо, волосы, стянутые на затылке в «конский хвост», военная рубашка, раздуваемая ветром с моря. Конечно, она была испугана, но расставленные ноги твердо и уверенно упирались в землю, а ружье лежало в руках как влитое. Чувствовалась солдатская выучка.
– Я голоден, – сказал я.
Возможно, сказал слишком эмоционально, и она только тогда поняла, что я не пытаюсь взломать дверь. Ее недоверчивость сменилась жалостью.
– Уже слишком поздно, – сказала она.
– Наоборот, – ответил я, – слишком рано. Мне бы позавтракать.
Тогда она постучала в стекло и убедила мужчину, чтобы он меня покормил, хотя оставалось еще два часа до открытия. Я попросил яичницу с ветчиной, кофе с молоком, хлеб с маслом и свежий сок из любых фруктов. Мужчина ответил мне с подозрительной точностью, что яиц и ветчины нет уже неделю, молока – три дня и что он может дать мне черный кофе и хлеб без масла, а если я захочу, разогреет вчерашние макароны. Удивленный, я спросил его, что же происходит с продуктами, и мой вопрос, должно быть, показался ему таким наивным, что теперь удивился он сам.
– Да ничего не происходит, – сказал он мне. – Просто в этой стране все пошло к чертовой матери.
Он совсем не был врагом революции, как мне показалось
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 79
