Мне стало жаль ее. Сашу.
— Любовь Сергеевна, — мягко начала, когда поняла, что она не может больше произнести ни слова, а в ее глазах стоят слезы, лишь усилием воли так и не пролитые. — Несмотря на то что у меня детей нет, я вас прекрасно понимаю… Все что происходило с мальчиком — это ужасно. Но…
— Светлана, — перебила она меня, — надеюсь, вы не против, что я к вам не столь официально?
— Нет.
— Вы не подумайте, я очень хочу счастья для них обоих, но Илья уже взрослый, а Сашенька… он же еще, в сущности, ребенок. Ребенок без нормального детства. Его у него отняли взрослые, — женщина замолчала на долю секунды, а потом, выдала, как воду прыгнула: — Может, вам пока тайно встречаться с Ильей? Я с сыном на этот счет поговорю.
— В каком смысле тайно? — опешила от столь «щедрого» предложения.
— Ну, не спешить оформлять отношения. Я же со своей стороны обещаю проводить с внуком постоянные беседы. Со временем он привыкнет к вам и… может, даже примет.
Теперь уже слов не находилось у меня. Прятаться?! Как подростки? Она что, на полном серьезе это говорит?
— Если честно, то мы и не собирались ничего оформлять. Но прятаться…
Тут дверь открылась и в образовавшийся проем появилась Сашкина голова.
— Уже закончили, — ответила я, поднимаясь, опередив мать Ильи. — Любовь Сергеевна, извините, но я не девочка, чтобы прятаться по углам. Мы с Ильей не совершаем ничего предосудительного.
Она тоже поднялась вслед за мной, кивнула и, попрощавшись, вышла, оставив одну. Собиралась на автопилоте, мысленно прокручивая ее слова, да и по дороге домой тоже не отпускали меня тревожные мысли. А возле подъезда меня «вернули» в мир, подхватив на руки, я только пикнуть успела.
Глава 25— Света-а-а, — довольный собой, выдохнул Илья. Глядя с нежностью, он поставил меня аккуратно на землю и быстро открыл дверь подъезда. — Это были два просто сумасшедших дня. А как у тебя дела?
Его губы бережно, как крылья бабочки, коснулись моих, и тут же отпустили. Все это Волков проделал так споро, что я даже немного растерялась от такой оперативности. Но в то же время почувствовала, как меня отпускает внутреннее напряжение, скопившееся за это время. Да и сомнения, что грызли не хуже собак, тоже рассеивались. От его присутствия стало как-то легче, что ли. Надежнее.
— Что скажешь? — повторил он свой вопрос у лифта, наблюдая за мной.
— У меня приблизительно так же, а ведь год только начался, — сокрушенно выдала я, но, не вдаваясь при этом в подробности, кто именно сделал мои дни с легкой безюминкой. — Уже становится страшно… а что дальше ждет?
— Кстати, по поводу, ближайшего «дальше», — двери лифта открылись на четвертом этаже, и мы вышли на лестничной клетке четвертого этажа. — В феврале намечается командировка в Питер. Я вынужден буду поехать. Вот, хотел пригласить тебя. Естественно, все за мой счет. С твоей стороны лишь согласие и возможность и, само собой, желание уехать. Это всего-то дня на четыре. Проветримся. Что скажешь?
— Даже не знаю, — растерялась я от предложения Ильи. — А на какие даты намечается поездка?
— Пока ориентировочно в двадцатых числах. Точно скажу в конце этой недели. Планируется встреча с зарубежными партнерами. Так что подстраиваемся под них. Они приедут с женами и…
— На переговоры? — переспросила я. — С женами?!
Удивление зашкаливало. Даже перестала копаться в сумке в поисках ключей и уставилась на мужчину.
— Ну, это не совсем официальная встреча, — подмигнул Илья, заметив мое удивление. — Скорее, посещение России в качестве знакомства с Северной столицей. И я бы очень хотел видеть тебя рядом на этих «дружеских посиделках».
— Так будут же присутствовать жены, — по слогам произнесла я, делая акцент на последнем слове, откровенно подтрунивая над ним, — а не любовницы.
— Я сейчас кого-то покусаю, — на полном серьезе предупредили Волков, и практически одним плавным движением прижали к стене в коридоре, стоило нам лишь попасть в квартиру. — Ты не любовница.
— Нет?
— Нет.
— А кто?
То ли разговоры с Любовью Сергеевной способствовали, то ли я сама уже созрела до этого, но сейчас я хотела услышать, кто я для него? Кем в итоге являюсь или буду? Я готова ждать, пока успокоится Саша и хоть немного примет меня в новой роли, но не в подвешенном состоянии. Не прячась по углам.
Ведь если я не любовница, как утверждает он, то… кто тогда?
— Света… Черт! — он выругался и замолчал на некоторое время, практически сканируя меня рентгеновским взглядом.
Между нами повисло напряжение, нарастающее с каждой секундой тишины. Он молчал, а я… я кожей чувствовала разочарование. Оно горчило на губах. Щипало глаза. Сдавливало горло. И я уже пожалела, что подняла этот разговор. Зря… Все зря.
— Илья.
— Света.
Начали мы практически одновременно.
— Подожди, дай сначала скажу я… Ты неправильно истолковала сейчас мое молчание. Просто я хотел не так. Не здесь. Понимаешь?
— Честно? Нет. Не понимаю. Что «не так» и «не здесь» ты хотел? — прошептала, едва сдерживая слезы.
Он ничего пояснять не стал. Оттолкнулся от стены и замер, еще раз внимательно посмотрев, а мое сердце на это его движение-отстранение болезненно сжалось. Сейчас скажет «извини» и уйдет.
Но Илья не ушел, он полез во внутренний карман дубленки, что-то достал, сжав в кулак, а потом, словно решился… Протянул мне руку и на раскрытой ладони оказалась коробочка, такая же, как и та, в которой он дарил мне кулон.
Затаив дыхание, смотрела в его мерцающие в темноте глаза, свет в прихожей мы так и не включили, и ждала… с замиранием сердца ждала дальнейших слов.
Неужели он… решился.
— Я хотел сделать это в Питере, — криво усмехнулся Волков и провел по волосам. — Чтобы было незабываемо. Но по твоим глазам вижу, что ты туда не поедешь, без вот этого, — он покрутил коробочкой у меня перед носом. — А раз так, то… черт с ним, с этим красивым предложением, да?
Я кивнула на автомате, а он прислонился к моему лбу своим и зарылся рукой в волосы. И глядя в глаза, спросил:
— Света, ты выйдешь за меня?
В голове шумело от нахлынувших эмоций, и я не могла произнести ни слова. Словно кто-то сжал горло.
— Све-е-ет, — прошептал Илья и поцеловал уголок губ. — Не молчи, прошу.
— Ты… уверен? — прикрыв глаза, уточнила я.
— Конечно. Я бы не стал заходить с тобой так далеко, — выдохнул он, обдавая горячим дыханием щеку, прокладывая дорожку поцелуев к шее. — И, в конце концов, разве не видно, как я к тебе отношусь?
