Я отвожу взгляд и слышу за дверью голос матери. И вот прямо сейчас он уже в печенках. Раздражает, как ногти по стеклу. И люди. Их как стало слишком много. И вот опять.
Немного тишины и в кабинет входят Айяал с Ольгой. Тоже прячутся от свадебных обязанностей, которые тяжелой рукой раздает мама. Ей бы в генералы, а не мне. Хотя я уже привык к мысли о будущей должности. Как и состав, который я на днях принимал.
Наша комната похожа на теремок. Здесь все больше и больше народу. Входят Макар и Вася. Ржут и сразу спешат к Максу с Ланой. А за ними Пашка. Но видно, что из-за Оли ему жуть как неудобно. Да и вообще не стоило сюда приходить. Он знает это и линяет.
А нас продолжает прибавляться. Мне приходится встать, потому что приходят родители Артема. И сам он залетает в комнату и запирает двери. Потом Давид с Майей.
— Предлагаю выключить свет и притворится, что нас не существует, — подает голос Макар и комната наполняется смешками, а мне все херовее. Башка болит адски.
— Давайте лучше сбежим. До самой церемонии.
— Мне кажется, мимо этой женщины не проскочит и мышь.
Все снова смеются, чувствую на себе жалостливый взгляд Ланы и тут дверь открывается и все шумно вздыхают.
— Я не поняла! — говорит эта бесцеремонная женщина. — Вы сами пришли помогать?! Вас кто-то под дулом тащил сюда так рано?
— Я собирался помочь справится с выпивкой, а не чистить картошку, — канючит Макар, выходя за всеми. Остаюсь только я и, что удивительно, Лана.
— У нас на Кипре есть дом, — говорит она и замолкает, очевидно думает, что информация до меня должна дойти по каким-то особым каналам связи. — А Давид может организовать самолет. Частный.
Представляю, в какую копеечку мне это все выльется, но скорее всего оно того стоит.
— Мама не отпустит Лику.
— Это я беру на себя.
Она сдержала обещание.
И сейчас я тащу, орущую, сопротивляющуюся мать своего будущего ребенка в машину, что увезет нас от этого бедлама. Чувствую пинок по голени, терплю боль и резко ставлю.
— Ты не можешь вести себя по спокойнее?
— А, ты можешь прекратить устраивать подобные квесты? Или мне всю жизнь не знать откуда ждать подвоха? — кричит она и бьет меня кулачком в грудь.
Раз, другой, третий. Хочет ударить по голове, но я ее останавливаю, сжав запястье в руке, а другой снимая маску.
— Сразу поняла?
— От тебя одеколоном разит! Конечно. Просила же сменить.
— Как раз купил, тот уже выкинул, — усмехаюсь и думаю, что вот когда она злится, ее хочется еще сильнее. Покорить, нагнуть, трахнуть. — Этот твой наряд мне нравится гораздо больше.
— А чего тогда распинался, какая я красавица? — собирает она на груди руки и вдруг ежится. Мерзнет. Тут же снимаю с себя водолазку и натягиваю ей. Все равно причёска испорчена. Одежка получается Лике почти до колен и отхожу на метр, чтобы оценить.
— Ты даже в мешке будешь красавицей, а вот про платье я ничего хорошего не говорил.
Лика вздыхает вдруг, отклоняет голову на джипарь, и улыбается.
— Чувствую себя птицей, которую выпустили из клетки. Так хорошо…
Полностью согласен. Будет еще лучше, когда она начнет вздыхать вот так же на мне. Или подо мной. Позу выберем, главное наедине остаться. И губы ее не просто поцеловать, а наслаждаться сладким вкусом долго, долго.
Ставлю руки по обе стороны от ее головы, ногой пробираюсь между коленями и задираю водолазку до самого нижнего белья. Она уже дрожит, и я знаю, что не от холода.
— Твои соски стали еще чувствительнее? Или ты без меня соскучилась?
— Я все еще зла, — говорит она хмуро, и в противовес этого кладет руки мне на затылок. — Я бы очень хотела родить в срок, а твои шутки повышают мое давление.
— Поехали его понижать, — касаюсь большим пальцем нижней губы. — Нас ждет самолет.
— И куда же мы летим? — поднимает она брови и тут же захватывает губами мой палец. Посасывает. Сводит с ума.
Вынимаю палец, размазываю влагу по губам и тут же целую сначала подбородок, потом веду дорожку касаний к уху. Шепчу:
— Не в Швейцарию.
Она содрогается от смеха и ловко садится в уже открытую машину.
— Вези меня. Куда угодно. Главное подальше отсюда.
И мы мчим вместе. По утренней, пустой трассе в аэропорт. Смеемся, представляя лица других, и особенно гнев мамы.
Мне ее даже немного жалко, ведь она так старалась. Но пусть устроит свой праздник. А мы устроим свой. Я считаю, заслужили. Особенно Лика, так много со мной провозившаяся. Поверившая в нас несмотря на обиду и боль, что принесла ей моя семья и я.
Смотрю, как ветер раздувает ее темные волосы, как глаза светятся радостью и понимаю, что все сделал правильно. Мы распишемся на берегу моря. На пляже. Станем мужем и женой не под «горько», а под шум прибоя.
— Лика…
— Оу? — поворачивает она голову и так сладко улыбается, что в груди начинает гореть. Смотрю на дорогу, плавно поворачиваю машину и переплетаю пальцы с ее.
— Как насчет Ярослава? Ярый. Ярость.
Лика смеется и кивает.
— Действительно. Первое, о чем мы должны подумать, это его характер. Ярослав Васильевич… — задумывается она. — Мне нравится.
— Решено.
— Книжку вчера читал с именами? — ухмыляется чертовка и я киваю:
— Да чет, скучно было.
— А как же хоккей? — улыбается она и быстро целует в щеку.
— Наши все равно проиграли.
Проиграли… А мы с Ликой выиграли. Свой билет в долгую, счастливую жизнь. И я скорее костьми лягу, чем позволю ее кому-то нарушить.
Эпилог
Спустя N-e количество лет спустя.
Ветер в этих местах дул с разных сторон и почти никогда не стихал. Это пугало многих туристов, и они редко задерживались. Но жителей этого горного отеля это полностью устраивало.
Они любили свой дом на горе, редких гостей и друг друга. А главное надеялись, что за ними не придут…
Но все хорошее когда-нибудь заканчивается. Вот и их счастье повисло на волоске, когда прошлое ворвалось бурей и стало грозить обломить ветку, на которой они балансировали.
Долго, несколько лет. Успели родить прекраснейшую Славу, которая сейчас каталась на качели в компании сына тех, кто пришел забрать их счастье.
А все из-за книги, которую написала Мария и выложила в интернет. Она считала их историю должен знать каждый. Глупая. Счастье не терпит свидетелей.
Мария готова была упасть в ноги, только чтобы ее Сашу не забирали. Да, она знала, что в прошлом он был ублюдком. Должен понести за это наказание. Но он так давно стал хорошим. Самым лучшим отцом и мужем. Неужели много лет добродетельной жизни не могут затмить его грехи?
