— Короче так, господа, мои нервные клетки на исходе. Я уезжаю, и надеюсь, когда вернусь, дом будет свободен от идиотов!
Однако вскоре мне стало безразлично, сколько недоумков найдут приют в нашем жилище.
Глава 26. Смерть под куполом
В театр я влетела за минуту до начала репетиции. В глубине сцены, навесив на лицо самодовольную улыбку, прохаживался Женька.
— О, отлично! — воскликнул он, увидев, что я бегу по проходу, приветственно кивая сотруппникам. — Даже Маргарита сегодня вовремя. Иди ко мне, радость моя!
Я, на ходу бросив дублёнку и сумку рядом с Владом, понеслась на подмостки.
— Сева, и ты поднимайся.
— Жень, — с упрёком произнёс Сергачёв. — Опять?
— Влад, ну ты успеешь ещё, чего тебе тут репетировать-то? — усмехнулся режиссёр. — Можешь вообще до прогона расслабиться. Шучу я, шучу, — добавил он поспешно в ответ на возмущённый взгляд ведущего актёра.
А в шутке-то — изрядная доля правды! Такую роль Сергачёв мог сыграть с полпинка, ну, скажем так, за репетиций пять-шесть — однозначно. Впрочем, как и Сева. Я уже упоминала, что парень оказался на редкость талантлив.
Но кто-то же должен был мне, бездарю, подыгрывать, и Женя решил, пусть уж лучше новенький. Правильно, это хоть как-то оправдано. По крайней мере, с ним мы не сыграны, в отличие от Сергачёва, который улавливал малейший, исходящий от меня импульс.
И вот уже неделю Женька не подпускал Влада ко мне, к большому неудовольствию последнего. Всё это время мы работали с Севой, и парень поразительно быстро стал чувствовать меня как партнёра. В последние дни казалось, что мы провели с ним на сцене не один год, и он может играть со мной в паре даже с закрытыми глазами.
Во время кофе-таймов и перекуров, выслушивая от своего старого друга Сергачёва критический обзор нашей с Севой игры, я с удивлением обнаруживала в его тоне тщательно скрываемые ревностные нотки.
Это было ново и странно, прежде за ним ничего подобного не замечалось. Но, может, это потому, что раньше в нашем театре не было актёров равного с ним уровня?
Хотя, неизвестно ещё, какие бы я сама чувства испытала, видя, как приятель самозабвенно репетирует с другой актрисой. Но такой «радости» режиссёр меня лишил, пока ни разу не поставив Влада в пару с Зоей.
Примерно через час «разогрева», Женька хлопнул в ладоши, кивнул своему помощнику, и через минуту дальняя кулиса поползла вверх, явив нашим взорам довольно габаритное ложе и металлическую перекладину, подвешенную высоко под потолком.
Едва взглянув на кровать, все заворожённо уставились на мерно покачивающуюся трапецию.
Насладившись произведённым эффектом, Женя велел устройство опустить, повернул ко мне сияющее лицо и сделал широкий приглашающий жест:
— К снаряду, моя прелесть!
Но то ли настроение моё было не в дугу от утренней стычки с обнаглевшей девицей, то ли просто сказалось переутомление, только восторга режиссёра я не разделила и, расшнуровывая ботинки, громко проворчала, что вообще-то порядочные люди заранее предупреждают о подобных экспериментах. А если бы я не в джинсах, а в юбке пришла?
Зои сегодня на репетиции не было, хотя ей так и так не грозило кувыркаться на этой хрени. Ну вот что за дискриминация такая…
Несколько раз вяло кувыркнувшись в паре метров над кроватью, я уныло повисла вниз головой, почти касаясь кончиками волос специально брошенной на кровать мягкой перинки. Ощутить это я, разумеется, не могла, но предполагала, прикинув расстояние.
— Потрясающе смотрится! — воскликнул Женя, обращаясь к моей перевёрнутой физиономии. — Жаль, ты не видишь.
— А ты сфотографируй, — огрызнулась я.
— Хорошая мысль. Не двигайся, — он извлёк из кармана пиджака мобильник и сделал несколько снимков. — О, надо будет такие фото на афишу поместить! Хотя, нет, не стоит, пусть для зрителей будет полный сюрприз. Так, всё, теперь переворачивайся и прыгай.
Я соскользнула с трапеции и по-турецки уселась на кровати, посматривая на потолок. Перина, конечно, не батут, но очень даже мягкая и, в принципе, ушибиться я не ушибусь, спрыгнув с такой высоты… А всё равно где-то внутри неприятный холодок сгущается.
— Знала бы, в цирковое училище пошла…
— Рит, брось, технически у тебя всё отлично получается. Но где энтузиазм? Где накал страстей?! Тут же должен быть огромный эмоциональный выброс! А ты покрутилась варёной креветкой и всё. Не пойдёт. Давай всё то же самое, но с чувством. И парик принесите кто-нибудь.
Следующие сорок минут я усердно кувыркалась, роняла с головы парик и прыгала на кровать, произнося текст и паясничая почём зря.
— Стоп, — наконец сказал Женька. — В целом я доволен. Полчаса перерыв, и перемещаемся наверх.
Сергачёв подхватил мои пожитки, подождал, пока я обуюсь и спущусь, и мы направились к выходу из зала, в буфет. Остальной народ просочился раньше нас, но любимый столик оказался свободен, и я поспешила занять «своё» место в углу у окна.
Вскоре к нам присоединился и Женя.
— Народ, а слабо выпустить спектакль к двадцать пятому декабря?
У меня отвисла челюсть. А больше он ничего не придумал?!
— Я не против, — подбросив на ладони монетку (была у него такая привычка) и посмотрев на орла, ответил Сергачёв. — Всё от Риты зависит.
— Мальчики, вы совсем обезумели?! У меня свадьба в этот день!
— И прекрасно, — расплылся в улыбке Женька, для которого театр сейчас был превыше всего, — будет тебе от нас всех подарок!
— Спасибо, родные! Тронута до глубины души! О другом даже и не мечтала!
— Рит, а если серьёзно? Ведь реально можем успеть. Чуток поднапрячься…
— Жень, если я ещё чуток напрягусь, меня на части разорвёт! Да нам даже столько сцены никто не даст!
— Смотри, Влад, уже согласна, я её обожаю!
— Кто согласна?! — обомлела я.
— Ты, конечно, — засмеялся Женька. — Такой свадьбы, наверное, ни у кого ещё не было! А порепетировать дополнительно мы и у тебя можем.
— Ага, — с готовностью подтвердил «иуда» Сергачёв.
— Нет, ну что за жизнь? Все моей смерти хотят! — понимая, что эта парочка теперь от меня не отстанет, запричитала я, допивая остывший кофе.
Не знаю, как в других, менее экспериментальных театрах, а в нашем спектакли всегда выпускались с чудовищной быстротой. Хорошо это или плохо, судить не берусь — я не критик, но в своё время успехом наша труппа пользовалась не только в родном городе, а и далеко за его пределами. Гастролей наших ждали, и проходили они всегда на «ура».
Я, конечно, понимала Женькино нетерпение, и даже отчасти его разделяла, но хоть какой-то личной жизни тоже хотелось…
