Я так живо представила себе, как плачу, сжавшись в углу, что мне показалось, будто я действительно зарыдала в голос. Я вздрогнула – жена Вульфуса прижимала к груди кричащего ребенка и, не сдерживаясь, громко плакала сама. Эрик обнял ее, и они сидели так до тех пор, пока ее всхлипы не затихли.
Лия подошла ко мне. Она выглядела такой уставшей, что я поспешила взять ее под руку – мне казалось, она вот-вот упадет.
– Пойдем, – пробормотала она.
На выходе я бросила последний взгляд на жену Вульфуса. Она тоже посмотрела на меня и вдруг улыбнулась. Я попыталась ответить, но на глазах выступили слезы, и я, лишь молча кивнув, поспешила выйти. До того как дверь закрылась, я услышала ее слова, обращенные к Эрику: «Он красивый, правда? Я хочу назвать его Мартил, в честь моего отца».
Мы шли в сторону общежития. Слезы на глазах искажали реальность, но дорога была привычной, слишком привычной, и я шла быстро. Не знаю, когда именно я перестала поддерживать Лию. Мы были почти на месте, когда она вдруг отстала и странно перекосилась, как будто от острой боли. Я подбежала и заглянула в ее опущенное лицо.
Она была бледной и вся дрожала. Она глядела на меня с обычной лаской и насильно улыбнулась посиневшими губами.
– Слезы – это хорошо. Они очищают душу, – пробормотала она.
Я не смогла удержать ее, но попыталась смягчить падение. Положив ее голову себе на колени, я приготовилась громко позвать на помощь, но на мое плечо легла чья-то рука.
Саликс тихо сел рядом и погладил сестру по волосам.
– Что с ней? – спросила я.
Он грустно улыбнулся, взял мою ладонь и поднес к своей груди. От неожиданности я застыла. Волна легкой приятной дрожи пробежала по всему телу. Он был такой теплый, мне стало так хорошо, что я готова была просить его не отпускать меня, если бы нашла в себе силы что-то сказать. Он сжал мои пальцы.
– Кларкия.
– Да?
У него были такие же горящие синие глаза, как у Лии. Они смотрели на меня так нежно, что в горле снова вырос комок.
– Если бы ты могла забрать всю боль из этого мира, если бы могла взять все на себя, ты бы это сделала?
– Всю боль… на себя?
– Ты будешь ужасно мучиться и страдать за всех. Ты одна. Все остальное в этом мире будет жить без боли. Все будут счастливы. Ты бы смогла вот так пожертвовать собой?
– Я не знаю.
Саликс улыбнулся.
– Я тоже. Но она… Она даже думать не будет.
Саликс встал и взял Лию на руки. Мы пошли в сторону общежития.
– Ей не пришлось бы так страдать, если бы люди были чуть добрее.
Волосы Лии тихо покачивались из стороны в сторону, а на ее лице воцарилось умиротворение. Она как будто спала.
– Мне нужно кое в чем признаться, – сказала я.
Саликс остановился перед дверьми общежития и посмотрел по сторонам. Многие студенты и учителя уезжали из академии на выходные, и вокруг было пустынно. Убедившись, что никто его не остановит, Саликс вошел и донес Лию до нашей комнаты. Он аккуратно положил ее на кровать и укрыл одеялом.
– Мне нужно… – хотела повторить я, но Саликс меня перебил.
– Я знаю. И она знает. Иннис у тебя.
Я смотрела на него с раскрытым ртом, а он сел на мою кровать и улыбнулся.
– Принеси его, – сказал он.
Я осторожно достала мешочек из кармана и протянула ему. Он не взял.
– Прости меня.
Я чувствовала, как горят мои щеки. Саликс похлопал по кровати рядом с собой.
– Садись и открой его, – сказал он.
Я села, волнуясь оттого, насколько близко было его лицо. Мешочек вдруг показался очень тяжелым, пальцы то и дело путались в движениях, и я долго не могла развязать веревочку. Наконец я открыла его и вытащила небольшой вытянутый кулон. Он сиял и изливался красивым голубым свечением. Я не могла оторвать от него глаз.
– Что это? – пробормотала я.
– Это все.
Я долго смотрела на кулон, потом, словно очнувшись, виновато протянула его Саликсу. Он покачал головой.
– Все, что мы делаем, имеет последствия. Разные последствия. Если он оказался у тебя, значит так нужно.
Я аккуратно положила кулон обратно в мешочек. Не вставая, я потянулась к тумбочке и спрятала его там. Я боялась держать его в руках, чтобы не сломать. Я повернулась к Саликсу и снова смутилась от его близости.
– Что мне с ним делать? – спросила я.
Саликс пожал плечами.
– Сейчас он пустой. Все, что было в нем, теперь в ней, – он с нежностью посмотрел на сестру. – Ты поймешь, когда он понадобится. Тебе или кому-нибудь другому.
Я поняла, что сидела с открытым ртом. Не в силах сдержать эмоции, я вскочила. Саликс смотрел на меня с доброй, но при этом насмешливой улыбкой. Я прошлась из стороны в сторону и встала, пораженная внезапной догадкой.
– Я так и знала, – сказала я. – Знала, что вы особенные…
Саликс тихо рассмеялся и покачал головой. Он взял меня за руку и притянул к себе. Я видела его огромные синие глаза, – такие чистые и бесконечные. Он прикрыл их, и я немного разочаровалась, – так сильно мне хотелось смотреть в них, – но в следующее мгновение его губы коснулись моих, и я забыла обо всем.
*
Лия пришла в себя уже на следующий день, и ничего в ее свежем лице не выдавало пережитого обморока. Я рассказала ей о кулоне, и Лия, как и Саликс, велела мне оставить его у себя. Жизнь продолжалась, и больше ничего не омрачало мои мысли.
Мы вместе ходили в библиотеку, и Лия помогала мне наверстать упущенное за целый семестр отлынивания от занятий. Я начала внимательно слушать учителей и с жадностью читать книги. Все вокруг казалось мне интересным. Хотелось знать и понимать, жить и наслаждаться. Саликс любил меня, и никогда еще я не чувствовала такую легкость на душе.
Прошло несколько месяцев, по-настоящему счастливых. Почти сразу после того, как родился Рэй, Вульфус и его жена уехали из академии. Я узнала об этом только спустя какое-то время, и если бы не удрученный вид Эрика, никогда бы не заметила их отсутствия. Он рассказал нам, что Вульфус занял пост заместителя главы Совета и теперь будет жить в огромном особняке вместе с женой и сыном.
– Мы даже попрощаться не смогли, – сокрушался Эрик.
– Значит, вы еще увидитесь, – говорил Саликс.
Я тоже старалась утешить Эрика, но в глубине души радовалась, что Вульфус отступил. Казалось, больше ничего не угрожало моему счастью.
Когда Вульфус уехал, Олен Зорт стал частым посетителем академии. Он начал приглашать меня в кабинет нового директора и вручать поощрительные призы. Так он их называл.
Это были разные подарки – одежда, украшения, сладости. Обычно за мной приходил кто-то из учителей и говорил, что меня хочет видеть высокопоставленный гость. Эти же учителя провожали меня до кабинета, но внутрь я всегда заходила одна. Мне было неприятно и страшно находиться с Зортом наедине. Он всегда вставал при моем появлении, брал мою руку обеими ладонями и сухо целовал. Я боролась с желанием тут же вытереть руку о платье. Мы садились. На столе всегда стояли чашки с крепким черным чаем. По крайней мере, в моей чашке был чай. Олен Зорт делал частые глотки и просто смотрел на меня, а я смотрела на что угодно, только не на него. От его пристального серого взгляда становилось не по себе.
